затоптал брошенную спичку и повернулся к брату.
— Раз так, — сказал он, — мы могли бы забрать Сэма к себе на недельку-другую. И у Флорри было бы меньше забот. Но поскольку Сэма нет…
Дядя Линк шлепнул себя по ляжке.
— А может, возьмешь его в конце месяца, Дэйв, когда мы привезем к реке припасы для вас? Согласен? Конечно, только в том случае, если у нас никто из ребят не заболеет коклюшем. А к концу месяца это выяснится. Честное слово, ты нам очень поможешь. И я уверен, что Бадж будет рад товарищу.
Бадж промолчал. Как он уже сказал матери, ему не нравился Сэм. Но… хорошо бы все-таки пойти сейчас с ним к реке и проверить, кто из них сможет пригнать к берегу больше „жженого сахара“. И потом — авось в гостях Сэм не будет таким хвастуном и задирой, как здесь, у реки. Но решится ли отец взять Сэма? Он ведь не хочет, чтобы кто-нибудь знал, где они живут.
Словно отвечая на его мысли, дядя Линк сказал:
— Сэм никому не скажет, где он был. Об этом уж я позабочусь, Дэйв. Он все-таки парень с головой, мой Сэмми. Правда, слишком много о себе думает. Что поделаешь, когда его мамаша всю жизнь носится с ним, как курица с яйцом. Притом он намного старше остальных ребят. Брон — девочка, и он командует ею, близнецы еще совсем маленькие, да и Сальви недалеко от них ушла. А когда с ним рядом будет мальчик его возраста, Сэм станет вести себя как следует.
Как будто сожалея о своем необдуманном приглашении, отец сказал:
— Ну, до каникул Бадж не нуждается в товарище, а на каникулы приедет Игги. Верно, сынок?
Но, к удивлению отца, а еще больше к своему собственному, Бадж вдруг горячо воскликнул:
— Ах, папа, мне бы очень хотелось, чтобы Сэм приехал к нам!
— Вот как? — Отец тихонько поскреб большим пальцем подбородок и переглянулся с дядей Линком. — Ну, значит, это дело решенное, Линк… Если никто не заболеет. А теперь давайте закусим.
Они присели отдохнуть, прислонясь к поваленному бурей дереву, и с наслаждением уплетали привезенные с фермы бутерброды с холодной телятиной в томате.
А река шумела, и теперь шум ее звучал музыкой в ушах Баджа — он ведь возвращается домой! Даже переправа по проволоке — пустяки, когда идешь не от дома, а к дому. Полная луна, которая будет сегодня освещать им путь, станет убывать день за днем, потом родится новый молодой месяц и станет в свою очередь полной круглой луной, прежде чем ему, Баджу, придется снова подумать о школе.
А еще до этого приедет Сэм… Да, Сэм в гостях, наверно, будет вести себя лучше.
4. НЕСЧАСТЬЕ
Крошка мама приняла новость спокойно.
— Бедная Флорри! — сказала она за завтраком. — Мы должны помочь ей чем можем. Для такой больной женщины достаточно и хлопот с близнецами, а у них там еще малышка Сальви — ей и пяти нет. Хорошая она девочка, Дэйви?
— Когда я в прошлый раз приезжал на ферму, она была похожа на маленького пони с челкой, свисающей на глаза. Славная девчонка. Ей дали молоточек, и она вколачивала гвозди в доску. И каждый раз, как угодит не по гвоздю, а по пальчику, говорит с удивлением: „Больно!“ Но молотка не бросает и снова колотит им. Бац — „больно!“ Бац — „больно!“ Ну и номер это был, скажу я тебе!
— Девчурка, видно, боевая! А как тебе понравилась старшая, Брон?
— Та вечно орет и плачет. Ею, кажется, все помыкают. И вид у нее такой, будто она всего боится. Худенькая, как горная ящерица, и шныряет повсюду так же быстро.
— Ну теперь я понимаю, почему Сэмми рад, что у него будет товарищ. — Мать через стол с улыбкой посмотрела на Баджа, а тот грыз поджаренный хлеб и жадно слушал разговор старших. Для него было новостью, что Сэм рад погостить у них, но высказать это вслух он не мог — рот у него был набит. Баджу уже хотелось, чтобы поскорее наступило новолуние — тогда приедет Сэм.
— Когда я его видела, он обещал быть таким же рослым, как его отец, — продолжала Крошка мама. — Голубоглазый, улыбчивый, с черными кудрями. Неудивительно, что он любимец Флорри. Она его называет „светлая голова“.
— Ах, Крошка мама, какая же светлая, если волосы у него черные? — возразил Бадж. — Двухцветный он, что ли?
— Так говорится про умных людей, сынок, — пояснил отец. — Мама хочет сказать, что тетя Флорри больно уж носится со своим любимцем. — Он протянул руку за второй кружкой чая и добавил: — А Сэм для своего возраста хорошо сложен. Он крупнее и крепче, чем наш Бадж.
— Зато я старше, — поспешно напомнил ему Бадж.
Крошка мама внимательно посмотрела на него сквозь пар, поднимавшийся от чайника.
— Верно, сынок, ты старше, и этого никто не может у тебя отнять, — сказала она.
Странная вещь: теперь Баджу дома все нравилось меньше, чем прежде, он пытался на все смотреть глазами Сэма. От Игги он знал, что там, за рекой, каждый день едят мясо, а здесь, дома, его ели только тогда, когда отец убивал какого-нибудь зверя на охоте или в западню попадалась кенгуру. Там у них были всякие фрукты, здесь же и малина и клубника уже кончились, а фруктов не было вообще. На ферме у дяди сливки не сходили со стола, из них не сбивали масла, — это Бадж слышал от отца. А Крошка мама старалась сбить как можно больше масла и солила его на зиму, потому что зимой молока не было: лучший друг семьи, корова Баура, покидала их, ее отправляли на ферму, где она рожала теленка и возвращалась только весной.
Конечно, здесь есть Наррапс, и на нем они с Сэмом смогут кататься по очереди. Но куда же они будут ездить? Он, Бадж, больше всего любит забираться в глубь леса, туда, где бывал только отец, находить скрытые родники или ущелья между скал, которых даже отец не видел. Доставит ли это удовольствие Сэму?
— Что же ты, сынок, уставился на меня, как змея на птичку?
— Нет, папа, ничего, я просто задумался.
— А ты бы лучше принес дров для матери, пока дождя нет.
Каждый день ждали дождя, но сильные дожди бывали редко. Отец говорил, что, видно, весь запас воды в тучах иссяк во время тех ливней, от которых разлилась река Гордон.
Вечера стояли светлые, чудесные, тишину нарушали только жуткие крики сов, да однажды донесся хриплый рык „тасманского дьявола“ — волка, охотившегося далеко среди холмов.
Каждый вечер после ужина Бадж ускользал из дому, чтобы поглядеть на луну, — ведь в доме Лоренни не было календаря, на котором он мог бы вычеркивать числа карандашом. Полная луна с каждым вечером убывала, таяла, как тает лед в ведре, и скоро стала выходить на небо так поздно, что Бадж ложился спать, не дождавшись ее.
И вот в один темный вечер, до восхода луны, когда Бадж уже спал, случилось нечто, омрачившее их жизнь.
Баджу снилось, что они с Сэмом ловят лягушек, у которых кожа вся в серебряных звездах. И вдруг лягушки взревели громоподобными голосами, и этот гром оказался голосом отца, который кричал через стену:
— Слышишь, сынок, где-то большое дерево свалилось! Хочешь, пойдем посмотрим.
Еще в полусне Бадж сунул ноги в башмаки, кое-как накинул одежду и вышел за отцом в прохладную ночь.
— А почему оно упало, когда нет ветра? — спросил он.
— Понять не могу! Быть может, те грозы, что бушевали с месяц назад, расшатали его корни. Но… в такую ночь! — Отец кивком головы указал на крупные звезды и всю мирную картину вокруг. — Фонарь нам,
