— Следи за Гель, сынок. Пить попросит — откажи. Надумает встать — уложи обратно, хорошо? Надо будет — ноги сломай, но уложи. Ты понял меня, Эрик?
Мальчишка удивился. Что значит: ноги сломай?! Но кивнул: да, понял, если надо — без проблем, и ноги, и руки, и по попке ремнем.
Криволапая покачала седой головой — мол, слишком молод ты, Эрик, для дел благородных, но деваться некуда. На что Эрик обиделся и губы надул.
Более не обращая на него внимания, взрослые разложили на вышитых бисером кожах оружие и припасы. Столько барахла взяли, будто уходили на седмицу. Эрика так и подмывало спросить: «Что вы затеяли, а? До ящера доплюнуть можно. До желтых камней десяток шагов, оттуда еще два десятка — и вот уже туша, вросшая лапами в землю. Забыли меч или дротики? Так вернитесь, возьмите, рядом же».
Не спросил. Обиделся ведь.
Урд скрестила на груди руки сплошь в узорах-татуировках. Сохач важно кивнул: готов.
И они отправились на охоту.
Двигались странно, зигзагами. Часто останавливались, сплевывали через плечо, опускались на колени и кланялись драконьей туше, лбами касаясь пыли.
Уже солнце зацепило горизонт, а Сохач и Урд все осторожничали. Дракон, громко посапывая, отрыгивал сквозь ноздри дымные струи. Гель бредила и
Всю ночь Эрик просидел, закутавшись в шкуры, липкие от холодного пота. Всю ночь он следил за Гель, беспокоясь об отце и Криволапой. Эрик точно знал, что, закричи он во весь голос, ни старуха, ни Сохач его не услышат. Они всего лишь в нескольких шагах — и при этом бесконечно далеко, ведь странный путь их измеряется вовсе не шагами. Дорогу к ним не найти, бесполезно даже пробовать.
А вдруг им нужна помощь?! Эрик то и дело напрягал слух, мечтая услышать крики боли и коря себя за это. Он трус, он просто боится оставаться наедине с Гель — мужчина называется! — до дрожи в коленях…
Еле дождался рассвета.
Первый луч погладил лицо Эрика — мол, все в порядке, все хорошо. Гель спала. Обычная девчонка. Наверное, Эрик все придумал про ящерицу, ночью ведь и не такое может привидеться.
Солнце осветило отца и старуху Урд. Они слишком близко подкрались к дракону. Вздумай зверь пошевелить хвостом, Эрик тут же осиротел бы. Криволапая развязала походные кожи, достала маленький кошель и, забавно пританцовывая, двинула вокруг чудовища, через шаг роняя в пыль щепотки травяной смеси, — так она трижды обошла дракона.
Что за трава такая? Сбор против дракона, как против кашля или мужской слабости?..
Вернувшись к Снорри, Криволапая достала бубен. Кожа, натянутая на обруч из птичьих, людских, звериных и рыбьих костей, была такой потертой, что не лопнула еще только чудом. Старуха вручила бубен Сохачу — мол, развесели духов, воин, попроси о помощи, задай-ка ритм, прокляни дракона на сон беспробудный! И пальцы Снорри ударили по тонкой коже и били долго, стираясь в кровь и тем самым насыщая бубен жертвенным подношением.
И тогда Урд бросила свой первый дротик.
Затем — второй.
И третий, и четвертый, и пятый.
Дракон протяжно вздохнул, тело его изогнулось, перепончатые, как у кожана, крылья затрепетали. Грязь, вросшая в кожу за многие годы, отваливалась от него кусками. Не понравилось ящеру, что в бок ему натыкали антрацитовых наконечников, смазанных усыпляющим зельем. Вопреки стараниям Урд он открыл глаза — ему зелье что мертвому припарка — и выпустил из зада струю пламени, оторвавшую грузное тело от камней. Заметил-таки обидчиков. Наверное, Сохачу в тот момент захотелось бежать прочь, позабыв о поклонах и приседаниях, но отец Эрика все же пересилил себя — беснующийся монстр не заставил его сдвинуться с места. Огромные когти рассекали воздух, перемалывали гранит в труху. Казалось, дракон вот- вот сожрет воина и старуху — но не тут-то было! Травка Криволапой пленила зверя, ему не покинуть трижды очерченный круг. Хоть грози когтями, хоть пасть разевай, а укусить не получится!
Дракон напрягался всем телом так, что лопалась кожа, проткнутая дротиками. Сквозь дыры сочился черный дым. А чем больше дыма выходило, тем меньше оставалось жара для того, чтобы подняться в воздух. И потому — стучи, воин, в бубен! Зли песчаника!
Снорри так и делал: стирал до костей ладони о натянутую кожу, кормил вечно голодных духов своей плотью. Дракон же вертелся в круге, искал выход, мордой и хвостом ощупывая невидимые стены, но выскользнуть не мог!
Разве что не пробовал еще подняться в поднебесье…
— Свистун тебя возьми! Сообразил ящер! — запричитала Урд, швырнув еще один дротик.
Драконы, они очень умные, даже чересчур. Не получилось так, зверь сделает иначе. Быстро, слишком быстро дракон понял, что если выход и есть, то только вверху.
Стравив облако желудочных ветров, он взлетел. Размахивая крыльями, стремительно набрал высоту. Мгновение — и скрылся за облаками.
— Сейчас опустится, — сказала Урд.
Так и вышло. Ящер вернулся, получил дротик в левую подмышку и тут же взвился к солнцу — на сей раз надолго.
До заката его ждали.
Знал бы дракон, что у травяного круга нет границ по высоте, не тратил бы силы зря. Хоть до самых звезд лети — не вырвешься.
Криволапая велела задремавшему Снорри лупить в бубен пуще прежнего.
— В крови дракона сонное зелье, антрацитовый подарок. Будет зверь нашим, подождать только надо!
И зверь был: свалился наземь обессиливший. Стоило песчанику коснуться лапами камней, последние дротики Урд проткнули его нежную кожу.
Меха, или Третий рассказ о ненависти
Утро разукрасило горизонт бликами пятой луны. Забавно наблюдать рассвет сквозь жалюзи. А еще забавней знать, что под ногами километры стали, бетона, суглинка и базальта. Это начало Суши, форпост Чужого Мира.
Рога шлемов скрещены, братья прижались друг к другу животами, сгруппировав энергозащиту на спинах. Покой и умиротворение. Позади три контура шлюзов и бесконечные проверки регистрационных татуировок. Плюс сутки допроса — кто ваш отец, почему не служили в армии, что вам здесь надо? — и неожиданное предложение: всего за три серебряных ре избавиться от визита в суд. Братья объяснили таможеннику, похожему на краба (на полста процентов — кибо, на вторые полста — модиф), что они вообще без денег, но по судам таскаться желания не имеют. На что таможенник, почесав клешнями челюстегрудь, ответил, что он согласен на взятку жизнью. К примеру, э-э, по два месяца с каждого? Братья кивнули: два месяца вместо двадцатилетнего срока в криогенке — приемлемая цена. Кибомодиф обрадовался и, законектившись с Министерством Смерти, потребовал от дежурного дайдзина зафиксировать добровольную передачу прав на сокращение-продление максимального срока эксплуатации. Файл скрепили тремя электронными печатями. Выпроваживая братьев из застенков, краб улыбнулся жевательными пластинами:
— Добро пожаловать в Цуба-Сити!
Близнецы поклонились в ответ.
Только они миновали таможенный портал, как тут же были схвачены престарелой гейшей,
