омерзительно улыбчивой и слишком женственной. Та предложила Икки ночлег, Муре — рис, и незабываемую любовь — обоим. Рис и ночлег — хорошо. От любви братья отказались, ибо негоже самураю предаваться разврату. Зато нужен номер в гостинице, где воины — кампай! — будут пить сакэ с радостью и подобающей грацией.
Расплатились жизнями: по двенадцать часов за все удовольствие.
Утром у Икки болела голова, у Муры пересохло во рту. Мура первым отцепил кокон от потолка и, мягко приземлившись на пол, расчехлился сам и помог Икки.
— Как ты?
— Лучше бы лучше. А ты?
— И я.
Людям свойственно разговаривать. И подслушивать беседы. Исполненного диалога оказалось достаточно, чтоб успокоить подозрения хозяйки гостиницы. А то, понимаешь, от опиума они отказались, женскую ласку презирают и лишь сакэ откушали по семь бутылочек-токкури на брата. Хоть разговаривать умеют, уже хорошо.
Начиная новый день, Икки и Мура отбили следующие поклоны: прежде всего цели своей, ибо нет и не было у парней хозяина, далее — отцу Ёсиде, затем — божествам. Отец возрадовался бы столь продуманному распределению: цель превыше всего, прочее подождет.
Позавтракать решили в ресторанчике двумя уровнями ниже. А пока спускались пешком по пожарной лестнице, мысленно обменивались впечатлениями о Цуба-Сити.
Икки считал, что город похож на кусок протухшей пиццы-окономияки. Или на параллелепипед с неровными краями, обезображенный выступами стартовых площадок. Озера радиоактивных отстойников на бугристой коже заброшенных кварталов тоже красоты городу не добавляли. Цуба-Сити — полудохлое чудовище, моргающее прожекторами зенитных батарей и состоящее из множества сот-квартир и общественных наслоений, сложной системы капсульных скоростников и гетто модифов, оружейных складов и трущоб. Если верить официальным источникам, в Цуба-Сити две тысячи сто тридцать пять слоев. На какой из них занесло братьев?..
В два движения — здесь прижать, там разгладить — близнецы трансформировали коконы в парадные кимоно, расшитые драконами и тиграми. Пристегнули к поясам мечи. Отец говорил, что без оружия человек быстро превращается в животное, на котором пашут и таскают грузы. Исходники-диски — так и зудело развернуть драконов! — спрятали в подкожные карманы на затылках. Лепить присоски к ребрам опасно — Иссумбоси предупредил, что Цуба-Сити славится виртуозами воровского искусства. Зачем искушать судьбу? А если что случится — шлем долой, волосы приподними, и считай верный фантом готов к труду и обороне.
Из-за плотного смога метрах в пяти уже видимость была нулевая, но все-таки мимо ресторана не проскочили. Разуться у входа? Много чести для забегаловки, где нет даже голограммы с предупреждением, что поганым модифам и грязным кибо (чистым тоже!) вход воспрещен. Братья гордо прошествовали мимо традиционных циновок и заняли оборону в дальнем углу за гайдзинским столиком. И уставились в окно с видом на Топь, скрытую в промышленном оранжево-фиолетовом тумане.
<Надо поговорить.>
<Верно. Разговорчивых принимают за своих.>
— Выспался?
— Нет. А ты?
— И я.
Отец учил, что зевать в присутствии чужих нельзя, но раньше у близнецов не было повода следить за собой — чужих рядом не наблюдалось. Отец говорил, что, коль почувствовал ты желание зевнуть, надо снизу провести ладонью вверх по лбу и облизать губы, не открывая рта. Чихать тоже предпочтительно в уединении. Икки и Мура — воспитанные юноши, они быстрее вскроют себе животы, чем высморкаются на глазах у клиентов забегаловки.
— Что вам угодно? — Лицо официанта скрыто деревянной маской, кисти изуродованы шрамами ожогов.
— Такояки и порцию якисоба[12].
— А мне… — Мура долго изучает иероглифы меню. — Мне, пожалуй, сябу-сябу и горшочек гедза[13]. Только денег у нас нет.
Расплачиваться сроком эксплуатации уже стало привычкой.
Официант вернулся с полным подносом. Братья оформили трансферт и приступили к трапезе. Однако насладиться пищей им помещал высокий господин, бесцеремонно — без приглашения! — подсевший к ним за стол. Гость был так груб, что даже не поздоровался.
— Дорогие мои, почему у вас нет усов? — спросил он. — Вам обязательно надо отрастить усы. Как же так, без усов?!
— Простите? — Икки наморщил лоб, одновременно прикоснувшись к затылку. Шлем-кабуто лежал на столешнице. В шлеме неудобно есть.
Чужак выглядел так, будто он не от Мира сего. Кимоно из черного шелка, на поясе две кобуры с огнестрельными игрушками, кольтами или наганами. Или стечкиными. А может, и с обычными консольниками, высверленными из пилонов подбитых файтеров. Икки и Мура плохо разбирались в отрыгивающих сталь раритетах. Другое дело — современные энергетики-фантомы. Или классика вроде сюрикэнов и композитных луков.
Два уголька-глаза сверкнули из тени под широкополой шляпой:
— Убив самурая, враги отрезают его нос и уши. Вместе с носом отрезают усы. Разве отец вам не рассказывал? Странно, да уж, странно! А коль усов нет, череп могут вышвырнуть в Китамаэ. Ведь подумают: голова-то женская. А женская — не мужская, это вы сами должны понимать. Чтобы ваши головы не выкинули, нужны усы!
— Спасибо за совет, — кивнул Мура. — Мы обязательно отрастим усы. Спасибо!
— Да-да, обязательно! — Икки проверил застежку подкожного кармана и тронул мизинцем гарду меча. Ему хотелось чихнуть и прекратить разговор росчерком лезвия — от ключицы до подмышки, так, чтобы не задеть шляпу. Но он сдерживался, прилагая неимоверные усилия. — Обязательно отрастим. Спасибо.
В ресторане было десятка два столиков, и половина их них пустовала. Посетители громко разговаривали, играли в маджонг и сеги, заливаясь пивом «Asahi» и закусывая копчеными угрями.
Сквозь шум иногда доносились обрывки бесед:
— Секта Лотосовой Сутры… Запугивать людей… Сейчас, когда каждый буси мнит себя…
— А вот скажите, почтеннейший, что вы думаете… Слишком расхваливают, подозрительно… Вот старые подземки…
— Каждое утро: умыться, побрить лоб, смазать волосы, остричь ногти…
— Это понятно! И оружие… Энергетики нынче не те, что полсотни лет назад, уж поверьте мне, я знаю, о чем…
— Фантомы атаковали внезапно, просочились сквозь ядро планеты… А ведь защита была самая надежная, мы…
Икки захотелось поговорить с Мурой так, как только они умеют:
<Отец учил: «Если человек каждое утро умывается водой — после того как его убьют, выражение его лица не изменится». И что надо служить так, будто тело твое уже умерло. А насчет усов ничего не было. Забыл, наверное…>
В знак согласия с братом Мура закрыл глаза:
<Отец говорил, что военные хирурги разделяют лекарства на средства инь и примочки ян. Стандартный походно-полевой госпиталь укомплектован таблетками специально для мужчин и отдельно для женщин, ибо женщина отличается от воина даже пульсом, что уж говорить о прочих недостатках. Однако существует ложное поверье, будто бы женской припаркой от боли в позвоночнике можно излечить буси, что нет разницы между инь и ян, потому как дух воинский ослабел. Как бы то ни было, женщины не теряют таланты…>
У ног посетителей шмыгали крысоподобные модифы-уборщики, работающие, что называется, за
