На третий раз я не вернулся». Ни имени, ни даты, ни места гибели. Просто и ясно — «не вернулся». Откуда не вернулся? С горного перевала на границе, который он оборонял вместе с другими от «вторгнувшейся в Кург армии мусульманского правителя? Или с того сражения, когда горстка кургов пыталась своей кровью спасти жизни обманутых вождей? А может быть, из того страшного плена, которому он предпочел смерть? Но камень молчит… Две фразы — это все, что он может сказать потомкам. Только две фразы. Это так мало, но и так много. Так мало слов и так много человеческих судеб и событий за ними…
Немногословность бывает очень емкой. Эту емкость порождает драматизм происшедшего и боль памяти о нем. Поэтому я смело могу назвать эту плиту „памятным камнем одного из наиболее драматических периодов история Курга. Того периода, когда курги воевали с сильными мусульманскими владыками соседнего могущественного государства Майсур.
Это только драматическая страница. Трагическую страницу Курга открыли те, кто впоследствии сжег и разграбил павшую столицу мусульманских правителей — Серингапатнам. Об этом придется сказать позже. А сейчас — о мусульманах из Майсура. И не только о них, но и о раджах из Курга, начало династии которых положил уже упоминавшийся в этой книге проповедник из того же Майсура.
Раджей называли майсурскими лингаятами, или приверженцами бога Шивы. Проходили десятилетия и даже века, и раджи превращались в настоящих кургов. Они женились на кургских женщинах, и в жилах их детей текла кровь воинственных и простодушных людей. Постепенно эта кровь вытеснила остальную, так же как духи предков и „дьявольские“ танцы вытеснили воспоминания об иных верованиях и боге Шине. Раджи постепенно забывали язык каннара, ибо их родным языком становился кодагу. Их дети, родившиеся в Курге, никогда не видели Майсура и не испытывали к этой стране, лежащей за горами, ни ностальгических чувств, ни чувств сыновней привязанности. Раджи, правившие Кургом с XVII века, были очень властолюбивыми. Их семьи дрались между собой за престол, время от времени претенденты убивали любимых родственников и даже детей, делили Кург и воевали с могущественными и непокорными кургскими кланами, каждый из которых в любой момент мог поставить на престол своего раджу. Иногда власть раджи становилась действительно прочной, и вожди кланов склоняли перед ней свои упрямые головы. Но это случалось редко. Чаще раджа бывал на положении „первого среди равных“ и играл роль крупнейшего феодала этой горной страны. Феодалы помельче и победней подчинялись ему неохотно, перечили ему и ссорились с ним, как со своими соседями. Кург раздирала феодальная усобица, и мужчины чаще брались за меч, чем за серп.
Курги привыкли к постоянным войнам и набегам и не мыслили себе жизнь без них. Они легко объявляли войну кому угодно, быстро собирались на нее и устремлялись на врага в предвкушении богатой добычи. Если они так поступали со своими, то с чужими затеять войну им ничего не стоило. И они затевали, Правда, сейчас трудно сказать, кто первый совершил набег: Кург на Майсур или Майсур на Кург. Фактом остается лишь то, что к моменту воцарения в Майсуре в 1763 году мусульманского владыки Хайдара Али отношения между обеими странами были напряженными, если не сказать враждебными. Фактом остается то, что силы обоих противников были несоизмеримы,
Хайдар Али и его сын и преемник Типу Султан, прославили свои имена мужественным сопротивлением английским завоевателям. Но не нужно забывать и того, что они были феодалами, вели завоевательные войны и пытались расширить свои территории за счет более слабых соседей. Находившаяся рядом маленькая горная страна привлекала их внимание, и они были не прочь присоединить ее к своим владениям. Курги не собирались присоединять к себе Майсур, им это было не под силу. Но, будучи кургами, они не останавливались перед набегами на владения могущественного соседа и пощипывали их, не углубляясь далеко в эти владения. С границ Майсура они гнали скот, везли награбленные сокровища, приводили пленных. Вряд ли эти набеги послужили причиной ответных рейдов конницы Хайдара Али в Кург. Он предпринимал их из других соображений. Ему хотелось узнать, что собой представляют курги и сколько нужно потратить времени, чтобы их „присоединить“. Он вел разведку набегами. Вот тогда курги и начали объединяться в отряды, которые, скрываясь в лесах и уходя под защиту горных перевалов, оказывали существенное сопротивление армии Хайдара Али. Многие из них уходили и больше не возвращались. И только плиты памятных камней напоминали людям о не пришедших домой.
Правление двух кургских раджей Мудду и Муддайи, сидевших на престоле четыре года — с 1766 по 1770 год, может считаться началом серьезных столкновений с армией Хайдара Али. Мудду и Муддайя были кузенами, и правили страной дружно и согласно. Хотя их было двое, они не стали делить Кург, потому что он был достаточно поделен и без них. Кузены, начавшие борьбу против Хайдара Али, умерли почти одновременно — в один год. Четыре года Кург не имел раджи, потому что претендентов оказалось слишком много, и ни один не хотел уступать другому. В борьбу за престол включились крупнейшие окки Курга. Борьба изматывала их и обессиливала, но никому из них не дала существенного перевеса. И тогда во имя власти в Курге совершилось первое большое предательство. Лингараджа, брат Мудду, обратился за помощью к Хайдару Али. Рейды в Кург сделали правителя Майсура крайне осторожным. Но теперь сама судьба посылала ему прекрасные возможности. От не совсем удачных рейдов можно было перейти к вмешательству но внутренние дела Курга. И вмешательству почти „законному“. Ведь Лингараджа был членом кургской Королевской семьи. А в Курге необходимо было навести порядок. У Хайдара Али хватило на это сил.
В 1774 году Лингараджа Первый был посажен на кургский престол. Курги роптали и косились на эмиссаров Хайдара Али. Они обвиняли Лингараджу в предательстве, но не знали еще размеров последствий этого предательства. Пока Лингараджа правил Кургом, Хайдар Али не очень беспокоил страну. Все, что ему нужно было, он делал руками кургского раджи, который забыл о достоинстве и независимости Курга. Он преданно смотрел в глаза могущественного соседа и пользовался его помощью, расправляясь с неугодными и непокорными соотечественниками. Как личность Лиигараджа был незначителен. У него были мелкие черты лица, глаза всегда глядевшие куда-то в сторону. Он не прославил свое имя яркими делами. Он был скучен и неинтересен как человек. Он был сер и пасмурен, как кургский осенний дождь. И так же как дождь, шелестящий по увядающим листьям, он шелестел словами, а мысли, заключенные в этих словах, расплывались и стекали, как мутные струйки дождевой воды. Эти мысли всегда были неясными и неопределенными. И конечно, незначительными, как незначителен был сам раджа. Значительным было только его предательство. Он умер в 1780 году при очень странных обстоятельствах. Но никто не стал выяснять эти обстоятельства, ни курги, ни сам патрон Хайдар Али. У последнего не было даже для этого времени. Хайдар Али спешил. Не успел рассеяться дым от погребального костра раджи, как он ввел армию в Кург. Она пробилась к Меркаре и заняла форт. Меркарский форт был самой большой крепостью в Курге, и владение им означало господство над горной страной. В Меркаре Хайдар Али оставил сильный гарнизон и своего губернатора. Губернатор немедленно обложил кургов высоким поземельным налогом. Отряды армии Хайдара Али скакали из конца в конец Курга и забирали то, что считали принадлежащим их правителю.
Хайдару Али нужны были деньги. Много денег. Он вел изнурительные войны против английской армии, стараясь отстоять независимость Майсура. В 1780 году он начал вторую войну против них. Во имя этой независимости он подавлял независимость других. В этом состояла драматическая противоречивость происходящего. И эта противоречивость давала англичанам большие преимущества. Хайдар Али считал завоевание Курга оконченным делом. Но все-таки он чувствовал себя там неспокойно. Поэтому в одну из ночей у дворца покойного раджи появился отряд всадников…
Свет факелов освещал лица прибывших. Ехавший впереди офицер спешился и в сопровождении двух солдат молча вошел во дворец. Солдаты оттолкнули слуг, пытавшихся загородить вход. Все трое прошли в правое крыло, где размещались покои двух мальчиков-принцев, сыновей раджи. Старшему из них — Вирарадже было шестнадцать лет. Появление солдат с факелами разбудило принцев. Старший, почувствовав опасность, загородил собой младшего.
— Собирайтесь, — приказал офицер.
— Куда? — спросил испуганный Вирараджа.
— Не твое дело! — ответил офицер. — По высочайшему повелению султана Майсура. Собирайтесь живее!
Две оседланные лошади ждали их у ворот дворца. Принцев везли всю ночь, а потом еще день. В конце дня, когда горы Курга остались позади, на равнине показалось приземистое здание незнакомой
