— О-о! — воскликнул барон. — Нам не нужен переводчик! Барон сдержанно поклонился.
— Я представлюсь вам! Барон фон Рамфоринх! И тут он обернулся ко мне…
— Это мой друг… — произнес он, указывая глазами на меня. — Я иногда пользуюсь его услугами при переводе с русского-Мать и Марьюшка оглянулись на меня.
Мне ничего не оставалось, как приблизиться к ним. Марьюшка тут же отвела взгляд, но мать, мать- то меня сразу узнала. Не дай бог, как говорится, пережить такое даже во сне…
Я знал ее выдержку — она ничем не показала, что узнала меня. Самое страшное мгновение проскочило. Но теперь ей предстояло преодолеть второй барьер, и не менее сложный. Перед засылом в Германию меня предупредили, что и она не будет посвящена, куда и зачем я уезжаю. Для нее я уехал в Испанию… Война в Испании давно окончена, я исчез, и вдруг здесь, рядом с бароном, да еще в роли его «друга».
Но я не заметил ни тени волнения на ее лице, она, конечно, мгновенно все поняла и сумела подавить волнение. Мать взяла Марьюшку за локоть как раз в ту секунду, когда она опять посмотрела на меня.
— Я предупреждала вас, Маша, — раздался неожиданно строгий голос матери. — Я вас предупреждала, что вы ничему не должны удивляться! Ничему! — повторила она с ударением.
— Переведите! — попросил меня барон.
— Я это могу сделать сама! — ответила мать. — Я предупредила свою спутницу, чтобы она ничему здесь не удивлялась… Она молода, не знает жизни, не понимает вашего мировоззрения…
— А вы знакомы с нашим мировоззрением? — спросил барон.
— Я — знакома!
— Вы немка?
Мать отвечала без промедления, навязывая стремительный ритм беседы:
— Нет! Но я много лет жила в Швейцарии и в Германии…
— Да, у вас прекрасное произношение…
Теперь я чувствовал по быстрой ее речи, что она в крайнем волнений, но боялся лишь за Марьюшку, что она не сможет понять мое появление.
— Политическая эмиграция? — спросил барон.
— Политическая эмиграция…
— Кто же революционер? Вы или ваш муж?
— И я и мой муж!
Зачем она все это ему говорит? В этакой откровенности нет никакой нужды, коммунисты никогда не вызывали симпатий у барона.
— Вы интеллигентный человек. Вы из дворян?
— Да, я из дворянского сословия…
— Коммунистка?
— Да!
— Итак, — продолжал барон, неуклонно продвигаясь к своей цели услышать откровения о войне, — вы заявили, что вам известно наше мировоззрение… С какой просьбой вы решили обратиться к нам?
— Теперь уже к вам, господин Рамфоринх, если только вы не однофамилец главы международного химического концерна…
— О-о! Вы знаете не только немецкий язык, вы осведомлены о германской промышленности… Я действительно… — барон помедлил, подыскивая слово, и вдруг улыбнулся, ему показалось, что он нашел остроумный ответ, — акула империализма, король вооружений, закулисный хозяин Гитлера. Я попятно выразился? Мне кажется, что именно так называют нас в ваших газетах…
— Приблизительно так! — согласилась мать. — Но я имею в виду то, что ваша власть выше военной власти. Мы просим вас разрешить оставить детей в помещении санатория. Мы не успели увезти детей в далекий тыл… Танки нас обогнали…
— Разрешите поинтересоваться, а что за эту любезность будут иметь немецкие власти? Согласно нашему мировоззрению мы не занимаемся благотворительностью. Детей нужно кормить, им нужны медикаменты… На какие средства? Этот замок — наш военный трофей! Какая может быть с вашей стороны компенсация?
— Вокруг найдутся русские люди… Они помогут!
— Да, да… Русские крестьяне могут помочь детям. Но я не вижу развития этого альтруизма. Каково будущее этих детей? Они обречены быть инвалидами… В переустройстве мира, которое предпринял фюрер, инвалидам места не отведено!
— Вы рассматривали вариант победы Германии. А если поражение?
Барон обрадовался. Наконец-то он подвел разговор к вопросу, который его волновал.
— У вас есть основания предполагать, что Германия потерпит поражение?
— Предполагать? Нет, я уверена, что Германия мчится навстречу своей катастрофе!
— Откуда у вас такая уверенность? Наши танки в нескольких переходах от вашей столицы!
— Поставим вопрос несколько иначе, господин барон! На что рассчитывала Германия, начиная поход? На внезапность? Внезапность не имеет решающего значения при российских просторах!
— Численность населения, пространство, сырьевые ресурсы… Это все известно! Но если бы географический фактор был решающим, мы не знали бы ни походов Александра Македонского, ни наполеоновских завоеваний, не Индия была бы английской колонией, а Англия индийской колонией!
— Вы очень обузили, господин барон, значение географического фактора… Куда вы дели психический фактор? За время своей истории русский народ не имел ни одного военного поражения… Даже так называемое монгольское завоевание имело весьма условный характер. Сложился тот психический склад у парода, который не воспримет никакого иноземного владычества. В момент, когда европейские государства капитулируют, в России только развернется во всей силе народное сопротивление!
— Промышленный потенциал… — начал было барон, но мать перебила его:
— Вот-вот! Это и сгубило Германию! Самоуверенность технократов!
— Мадам! Вы читаете мои мысли! Ваша промышленность получила такой сильный удар, что уже не оправится!
— Промышленность перебазируется на восток…
— Эвакуация! Но на это нужны годы!
— Нет! Не годы, когда над народом нависла угроза гибели! Через год, через два завершится перевооружение армии, и ваши танки утратят преимущество. Чем глубже вы проникнете на нашу территорию, тем дольше и ужаснее будет агония Германии!
— Искусство воевать тоже кое-что значит! — подбросил барон новую мысль.
— Рисовать разноцветные стрелы на картах? Это вы называете искусством воевать? Это еще не искусство! Высшее военное искусство — это иметь высокую цель в войне, понятную для каждого солдата! А что может быть выше, как отстоять свою национальную независимость, свою свободу, свою Родину, своих детей! Такой цели вы для своих солдат не имеете!
— От вас, наверное, скрыли, какое поражение понесла Красная Армия под Минском и Киевом?
— Это невозможно скрыть, иначе ничем не объяснишь ваше появление на Брянщине! Быть может, мы проиграем и еще одно — два сражения! Но не это изменит ход войны, и лишь одно проигранное немецкой армией сражение приведет ее к катастрофе!
Барон резко прервал полемику! Все, что он хотел услышать, он услышал. Вокруг этих вопросов он не впервые бродил, их он имел в виду, когда говорил мне, что поход в Россию — это поход через темный, неосвещенный коридор. Он переменил тему:
— Я не спешу запачкать руки жизнью этих детей! Но давайте вернемся к исходным позициям… Кто и по какому праву передал этот дворец, частную собственность фон Дервиза, больным детям?
— Дворец строился русскими каменщиками и русскими плотниками. С этим дворцом есть еще одна частность, которая вашим правом не отрицается…
Мать обернулась к Марьюшке.
— Марьюшка, — сказала она по-русски, — покажи письмо фон Дервиза… — И на немецком языке пояснила: — Это копия с письма Ленину хозяина этого замка… Подлинник хранится в Москве.
