военнопленные этого лагеря работали на немецких военных объектах первой важности. Очень удачно все смягчала обстановка, в которой совершался побег. Немцам, и в особенности гестаповцам, тогда было уже по до военнопленных. Расчистка завалов при бомбардировке. И тут все сходилось. Пришлось поднять некоторые архивные материалы в Министерстве обороны. Да, действительно, накануне Нового года наша авиация усилила налеты на железнодорожные узлы. И подслеповатый конвоир. Скорее всего, из фольксштурма, из народного ополчения, тогда Гитлер ставил под ружье всех, кто мог стоять на ногах. И именно Шкаликов сбил у конвоира очки, а Голубев пристрелил. Не Шкаликов, а Голубев пристрелил. Мог стрелять и Шкаликов. Но кто-то умный очень осторожно все складывал. Почти герой, да не герой… Война прошлась по польской земле туда и обратно. Польская вдовушка… Она много могла рассказать. Прошло более двадцати лет. Где же ее найдешь?
12 января наши войска уже перешли в свое последнее наступление. И где-то уже в двадцатых числах Колобков вел свой допрос. Они вышли из подвала. Неужели польская крестьянка никому не сказала бы, что четверо русских помещены были к ней гестаповцами?
Искали Шкаликова…
Сначала наши товарищи должны были найти, если она вообще имелась, закономерность в смене городов, откуда шли переводы.
С чего начинать? Ну, конечно же, выписали прежде всего все названия городов, станций, поселков, откуда шли переводы. Складывалось впечатление, что Шкаликов только тем и занимался, что следы свои запутывал, все пятнадцать лет провел на колесах. Пятнадцать лет! В каждом году двенадцать месяцев. Сто восемьдесят раз он отправил переводы из разных мест. Перекидки были просто удивительны. Возьмем, к примеру, подряд любую серию. Идет денежный перевод из Волгограда. Это в январе. В феврале, в тех же примерно числах, перевод отправлен из Ташкента. В марте — из Баку, в апреле — из Егорьевска, в мае — из Новороссийска, в июне — из Москвы, а в июле — из Владивостока. Повторялись города. Но маленькие станции иной раз и не повторялись. Логическим путем установить центр, откуда разбрасывались переводы, не удалось.
Нужна была идея. В точной науке это называется гипотезой. Надо было условно допустить какое-то решение. Если оно окажется неверным, то оставался хотя бы способ решения исключением.
Собрались у меня в отделе на совещание все, кто занимался этим делом.
Василий Михайлович Снетков, как я уже говорил, включился в расследование сразу. Григорий Иванович Волоков, подполковник, обычно занимался у нас изучением архивных материалов. Он поднял протоколы Колобкова, искал и другие документы. Это тоже немалая работа. Архивы разбросаны по стране, не сразу и определишь, что и в каком архиве искать. Подключил я опытного человека, майора Сретенцева. Он как раз и решал головоломку с переводами.
Попросили его доложить, как продвинулось разрешение головоломки. Сретенцев человек осторожный.
— Закономерность пока не обнаружена! — коротко доложил он.
— Вариант проводника? — спросил я его.
— Проводник… — начал он раздумчиво. — Соблазнительно! Я вас понимаю! И проводник при таких условиях иголка в сене… Однако был бы намек! Отрицать и вариант проводника опасно, коли ничего нам пока не известно.
— Проводник — это решение лежит на поверхности! — ответил я ему. — Но как самое простейшее, рассмотрим хотя бы и это! Для чего умер Шкаликов, для чего он исчез?
Сретенцев усмехнулся:
— На этот вопрос ответ у нас есть… Умер он, чтобы скрыться.
— И понадежнее! Не так ли?
— Понадежнее…
— Проводник — это надежно?
Сретенцев не торопился с ответом. Вмешался Василий:
— Проводник все время в дороге…
— И что? — подбодрил я Василия.
— И все время на людях! Встречи, встречи и встречи! Это ненадежно! Спрятался, чтобы внезапно встретиться с теми, кого боялся? Нет! В проводники не пойдет!
— Малая вероятность случайной встречи! — отпарировал Сретенцев.
— Человек, который скрывается, больше всего боится невероятных встреч, вообще невероятностей преступник опасается больше, чем логических вероятностей.
— Шкаликов, я думаю, незнаком с такой системой взглядов. Он не профессиональный шпион, — заметил Волоков.
— Это как шестое чувство! — настаивал Василий. — Сначала преступник или замысливший вот так же скрыться человек продумывает всякие невероятные случайности… Иначе и преступлений не было бы! Логический ход событий ими упускается из виду. Ну копнись по-настоящему милиция в его смерти! Разве не установили бы, что он инсценировал свою смерть? Это почему же телогрейка появилась на льду? Почему? Под водой телогрейку снял? В ледяной воде-то! И еще даже из полыньи на лед положил! С переводами все запутал, а этакую мелочь не предусмотрел. Телогрейка шьется на ватной подкладке, она в воде так тяжела, что самому легче не кромку льда вылезти, чем ее выбросить!
Сретенцев вздохнул:
— Я тоже на такой легкий ход не рассчитывал. Проводник — это железная дорога. Фотографии Шкаликова у нас есть… Разослали бы по управлениям кадров всех железных дорог, время спустя он и обнаружился бы! Много их, проводников, по это все же была бы надежная ниточка. Отправной момент, что ли… Но проводник он! Спрятался в глухой угол, сидит смирно.
— Хорошенькое смирно! Каждый месяц из разных городов весточку подает. Когда только успевает!
— Один человек этого сделать не может! — заключил Сретенцев.
— И два не могут! — заметил Волоков.
— Как сообщаются между собой все точки отправления? — спросил я Сретенцева.
— Все до одной? — переспросил он.
— Ну, хотя бы все до одной?
— Всяко сообщаются! — ответил он. — И железными дорогами они между собой связаны, и аэролиниями, и водой…
— Вы хотите сказать, что железнодорожный узел отпадает?
Сретенцев поднял глаза, мы встретились взглядами. Вижу, тяжело ему. Не нашел точки опоры. И понимает, что торопиться надо.
— Все годится, товарищ полковник! И железнодорожный узел, и аэродром… Важен здесь принцип, не откуда шли переводы, а кто их делал? Зацепиться не за что! Разные стоят на квитанциях фамилии. Ничего не значат эти фамилии. Любую поставить можно. Но я нашел десяток схожих почерков. Считайте, что десяток переводов сделан одним и тем же почерком. Ни один из этих почерков Шкаликову не принадлежит. Значит, делали переводы многие и многие люди по его просьбе! В этот круговорот втянуто более сотни людей!
— Что же вы думаете делать? — спросил я наконец Сретенцева, догадываясь, что какое-то все же решение у него есть, хотя он в нем и не уверен.
— При такой схеме этот Шкаликов может сидеть, скажем, где-нибудь под Москвой… Ночным сторожем в лесу, колхозе, лесным объездчиком. Выйдет на любой вокзал, любому встречному, кому поверит с первого взгляда, передаст деньги для перевода и попросит перевести из того города, куда едет. Но вы меня спросили, как связаны между собой все пункты отправления? А если не все?
— Пусть не все! — согласился я немедленно.
— Опасно, товарищ полковник! Вдруг пойдем по ложному следу? Далеко он нас уведет…
И все-таки был, был проблеск во всей этой головоломке. Сретенцев серьезно занялся этой загадкой. Шкаликов слал не письма, а деньги. Это заметил и Сретенцев. Так-то Шкаликов уж первому встречному и доверял деньги? Проверить же, получила ли его жена перевод, он не мог… Стало быть, доверяя деньги, он
