темного дела. Какого? Вы знали, для какого дела?
— Вы можете мне доказать, что Шевров жандармский осведомитель?
— Это очень легко сделать! — ответил Дзержинский.
Он выдвинул ящик в столе, на стекло легла папка из архива жандармского управления.
Фотографии Шеврова анфас, в профиль, его обязательство доносить в жандармское управление о всех неблагонадежных, потом приказ о зачислении тайным платным агентом.
Курбатов брезгливо захлопнул папку.
— Вы можете, Курбатов, — предложил Артемьев, — ознакомиться с содержанием его донесений.
— Не надо…
— Курбатов… — тихо, как бы в раздумье, произнес Дзержинский. — Владислав Павлович, не так ли?
— Так.
— Вы не состоите в родстве с генералом Павлом Алексеевичем Курбатовым?
— Я его сын.
— Сын? Сын героя Порт-Артура? Павел Алексеевич Курбатов из славной семьи. Это же всем известно! Он внук декабриста Курбатова! Вы правнук декабриста Алексея Курбатова! Я не ошибаюсь?
— Нет.
— Правнук декабриста и — жандармы… Противоестественное сочетание!
— Каждый борется за свою Россию, господин Дзержинский!
— За Россию! Вы правы, Россия для каждого своя! За какую же Россию вы намерены бороться, Курбатов? Что вы видели, кроме кадетского корпуса и юнкерского училища? Где вы бывали, кроме Петрограда?
— В имении.
— Где?
— В Тульской губернии.
— У вас было большее имение?
— Нет! Маленькое имение.
— Может быть, вас обидело, что вы потеряли это имение?
— Нисколько! Моя мать едва с ним управлялась…
— Стало быть, я могу считать, что вы лично имущественных материальных претензий к большевикам не имеете?
— Нет! Не имею.
— Итак, вы бывали в имении матушки. Учились… Какую же все-таки Россию вы хотите защищать? Россию Романовых?
— Нет! Что вы! — воскликнул Курбатов, даже с ноткой возмущения в голосе.
— Сколько вам лет?
— Двадцать один год. Через месяц исполнится…
— Двадцать один год — это и мало и много. У нас есть красные командиры, которые в вашем возрасте командуют армиями. Вы хотели бороться за Россию, даже вероятно, спасти Россию! Какую Россию?
Жизнь свою Курбатов считал конченой, и все, что с ним происходило в эту минуту, он воспринимал почти нереально. Он даже прикидывал, сколько часов ему осталось жить. Зачем тогда это длинное и трудное объяснение? Чего от него хотят?
Там, в той квартире в Петрограде, не проходило вечера, чтобы не сыпались проклятия на большевиков. Пришлось наслышаться всякого. Но человек с черепом, обтянутым бледной и мертвой кожей, сказал в последний вечер, перед тем как ему сесть в поезд:
«Все, что говорилось нашими старичками, забыть! Ни глупости, ни убожества у большевиков нет! За ними стройная и страшная логика жизни. Их вожди совсем не марионетки. Ленин — значительнейшее лицо современности. Запомните: это сильный человек, умный, образованный, блистательный полемист. Дзержинский! По странной случайности мне довелось с ним однажды столкнуться. Ни одна разведка мира не имела такого руководителя! Страстная убежденность! Ум философа, способности ученого! Если вдруг вам придется с ним столкнуться — лучше смерть! Вам не устоять!»
Человек прохаживался, нависая длинной тенью над Курбатовым. После молчания добавил:
«Если бы я был моложе и мое лицо не было бы известно большевикам, я никому не доверил бы этой миссии. Только на минуту поколебаться вам, Курбатов, и все пропало, он не оставит камня на камне от ваших убеждений, от вашей мечты!»
И вот его предал сообщник. Он не мог застрелиться, его втянули в объяснения… Перед ним противник! Но что же их разделяет? Курбатов не мог ответить на этот вопрос. А Дзержинский не торопит, он дает время подумать…
— Вы знали, Курбатов, на какое вас готовили дело?
— Это вопрос следствия! Я уже сказал, что на такие вопросы я не хочу отвечать.
Дзержинский резко разрубил ладонью воздух.
— И на этот вопрос, как и на первый, вы не сможете ответить! Одно из двух: или вам стыдно на него ответить, или вы и сами не знали, на что вас готовят! Дворянин, сын героя Порт-Артура, потомок декабриста, русский офицер… Как вы сможете признать, что из вас готовили ординарного убийцу?
— Нет! Это неправда! — вскричал Курбатов. — Восстание — это не убийство!
Дзержинский поморщился.
— Восстание? Кто же восставшие? Жандармский осведомитель Шевров, спившийся учитель фехтования из офицерского клуба, два — три еще каких-нибудь проходимца и вы, Курбатов? Так составляются террористические группы, но никак не центры восстания! Кто пойдет за жандармским провокатором?
— Он был только связным!
— Нет! Он не был связным, он руководитель террористической группы, где вам отводилась роль исполнителя и палача.
Дзержинский встал. Прошелся по номеру. Подошел к Артемьеву.
— Василий Михайлович! Объясните Курбатову, какое он имеет отношение к Тункину.
Артемьев сел, подвинул стул поближе к Курбатову. Положил на стол чистый лист бумаги, вынул из кармана огрызок карандаша и нарисовал кружок. В кружке вывел «Тункин». Посмотрел из-под густых бровей на Курбатова и ласково усмехнулся.
— Сначала мы на Хитровке, в притоне, напали на след Тункина. Сей Тункин перед воришками, сутенерами и беглыми офицерами похвалялся, что он спаситель России…
Курбатов недобро усмехнулся.
— Арестовывать Тункина было рано. Я прошел в притон, сел рядом с Тункиным, поставил штоф спирта, подпоил его, и он мне все выложил. Я спросил, сколько ему назначили за выстрел. Он назвал сумму. Я сказал ему, что его надувают. И знаете, что он сделал? Тут же помчался к Шеврову и раскрыл нам его явку.
— Провокация?
— Нет, Курбатов! — сказал Дзержинский. — Провокация — это выстрел из-за угла. А это работа. И, я вам доложу, отличная работа!
Артемьев начертил на бумаге еще один кружок и вписал в него: «Шевров». От первого кружка ко второму прочертил пунктирную линию.
— Теперь нам полегчало! Есть и второй… Тункин мне назвал фамилию и личность определил. Шевровы в Можайске держали бакалейную торговлю…
— Так он из купцов! — как бы с облегчением воскликнул Курбатов.
Артемьев понял, чему вдруг обрадовался Курбатов: все еще не хочет верить в жандарма.
— Из купцов! Но это ничего не меняет. Его папенька, купец не из последних, был черносотенцем. Участвовал и даже организовывал еврейские погромы. Пограбил, еще богаче стал. А сынок многих на каторгу спровадил и под виселицу подвел.
