местности эти зловещие оттенки. Смрадный дым еще клубился над горячим металлом, да чадили копотью почти полностью сгоревшие шины автомобиля.
– Где тот человек, который выжил? – резко спросил Ашобади.
– В больнице. Их было двое, но один умер по дороге от потери крови. Пуля попала ему в плечо, но задела крупную артерию. Он потерял много крови.
– Мне плевать, сколько потеряно крови, – с тихим бешенством проговорил Ашобади. – Я не хочу знать, кому и куда попали пули. Что говорит раненый?
– Я ждал тебя. Я отправил его в больницу и выставил там охрану. Я заплатил хорошие деньги начальнику полиции, чтобы все случившееся называлось несчастьем во время охоты. Здесь я ничего не трогал. Я ждал тебя.
Ашобади промолчал и стал обходить сгоревшую машину. Один почерневший труп сидел, свесившись, на водительском кресле, второй скрючился на заднем сиденье. Оба были похожи на черные спекшиеся мумии. Еще одно тело лежало рядом с машиной. У этого человека была прострелена грудь и обгорели ноги. Наверное, вытекший бензин горел, когда он был уже мертв.
Осмотр машины показал, что в бензобак попала пуля. Ашобади не знал, загорается ли бензин от попадания пули. Он решил запомнить это и при случае задать вопрос специалистам. Потом он стал осматривать внутренность машины. На переднем сиденье лежали обгоревшие остатки спортивной сумки. Угадывалось, что она была сине-красного цвета. Как та, что европеец забрал у умирающего американца. Рядом оплавившаяся пластиковая коробка. Видно было, что в ней, все еще зажатый скобами, лежит цилиндрический металлический контейнер. Он видел его раньше и сразу узнал. Именно в нем и должна была лежать запаянная ампула, а в ней смерть. А еще рядом лежал бесформенный кусок пластика, по некоторым закопченным деталям можно было понять, что это цифровое устройство. Может, тот самый прибор, которым американец записывал беседу Хайяни и Гаспароса? Объектив и провод они нашли уже потом, почему хозяин и предположил, что такая запись существует.
Трогать контейнер Ашобади боялся. Ампула со страшными бактериями внутри могла расколоться, могла расплавиться от страшного жара. Он не знал, убиваются ли эти бактерии высокой температурой, была ли она настолько высока, чтобы убить их. Он понимал, что выяснить все это можно только в специальной лаборатории.
– Как все произошло? – наконец спросил Ашобади.
– Мои люди прочесывали эти места, как ты и велел, – неохотно начал рассказывать кабил. – Двое полицейских из здешнего участка, которые всегда помогали мне, решили проверить рейсовый автобус, который курсирует между деревнями. Они твоего европейца и обнаружили. Они задержали его и сообщили по рации. Эти, – Зинедин кивнул на сгоревшую машину, – поехали к дороге в то место, которое полицейские указали. А по дороге встретили человека, который шел пешком. Они остановили его, обыскали. Мне они по рации сказали, что при нем парашют, контейнер и записывающее устройство. И только потом, часа через два, раненый связался и сказал, что европеец всех убил и ушел.
Ашобади молчал, поигрывая скулами, и смотрел на скалы на востоке.
– Потом мы нашли на юге, ближе к городу, машину и тела полицейских. Он их убил, а машину спрятал. Это один и тот же человек. Ты захочешь поговорить с раненым?
– Да, – кивнул Ашобади и подозвал одного из своих людей: – Забери вот это из машины, только очень осторожно. Заверни в полиэтилен, брезент или что ты там найдешь в машине.
– Я покажу дорогу, – сказал Зинедин и двинулся было к своей машине.
– Ты приказывал прочесать все вокруг? – спросил кабила Ашобади.
Зинедин остановился и посмотрел на скалы:
– Мы объехали все вокруг, но ничего не нашли. Там в скалах, куда ты смотришь, живут львы. Не думай, что европеец смог там спрятаться. Это огромные берберские львы, которые когда-то были хозяевами всех этих мест до самых Атласских гор.
Человек с перевязанными ногами, которого Ашобади увидел в местной больнице, еще не совсем отошел после наркоза. Операцию ему уже сделали, и он был еще слаб. Врач сказал, что этого человека спасло то, что он нашел в себе силы вовремя перетянуть ноги выше ран и не потерял много крови. Второй, которого привезли в больницу вместе с ним, умер от потери крови еще в пути.
Раненый рассказал, как все произошло. Точнее, он сам толком не успел понять, что же произошло, потому что все заняло какие-то секунды. Только что они остановили европейца, только что они держали его под прицелом автоматов, а он стоял, уперев руки в капот машины. И вдруг он уже сбил с ног одного из вооруженных людей и держал в руках его автомат. Никто не успел даже толком среагировать, как европеец разрядил весь магазин автомата в них.
Рассказчик в это время стоял у пулемета. Пули пробили ему ноги, и он упал. Одна кость оказалась перебитой пулей, и боль была страшной. Потом он увидел, что машина вспыхнула. Он стал отползать в сторону от нестерпимого жара и видел, как европеец уходит. Потом он, наверное, почти потерял сознание, потому что не помнил, как перетягивал себе ноги. Потом он пришел в себя и дополз до рации во второй машине. Вот и все.
Ашобади долго молчал. Когда они покинули больницу и сидели с Зинедином в его машине, он наконец заговорил:
– Ты продолжишь прочесывать саванну вокруг. И днем и ночью поисковые группы должны ездить и смотреть в бинокли. Он очень хитер и очень опасен. Твои люди должны стрелять по ногам, не дожидаясь, когда он поднимет руки или бросится бежать. Но только по ногам!
– Я понял тебя.
– Дальше! Подбери самых смышленых из своих людей, и пусть они все время, пока я не скажу, крутятся возле заправочных станций, автобусных остановок, возле деревень, где есть магазины. Он должен есть и пить, он будет стараться покинуть эти места. Пусть эти люди будут внимательны, но не связываются с европейцем. Они должны только увидеть его или кого-то другого, на него похожего. Увидеть и сообщить мне! Я сам со своими людьми буду ездить по этим дорогам. Я не буду есть и спать, я буду ждать сигнала. И когда я его получу, то сам приеду и возьму этого европейца!
Правая искалеченная рука Ашобади сжалась в кулак. Зинедин посмотрел на эту руку, на которой сохранились только большой, безымянный пальцы и мизинец. На месте остальных пальцев виднелся страшный бугристый шрам. Кабил поморщился, представив, как этот человек мог получить такое увечье.
Сквозь сон Росляков слышал многоголосие ночной саванны. Сон был у него не менее чуткий, чем у любого хищника. Мозг одновременно и отдыхал, и охранял человека. При малейшем намеке на опасность он сразу подаст сигнал, и человек мгновенно перейдет в состояние бодрствования. Это были отработанные годами рефлексы.
Росляков слышал саванну и одновременно видел сны. Это были не те сны, которые видят обычные люди, это были сны-воспоминания, сны-размышления. Просто, как в минуты глубокой задумчивости, в голове всплывали образы, события. Они были размытыми, плывущими по волнам памяти.
Наверное, встреча со львом, с этим старым, потрепанным жизнью хищником, снова навеяла воспоминания о собственной жизни. Не о работе, в полном смысле, а о той части жизни, которую называют личной. Правда, при его профессии и личная жизнь становится частью работы. Так было и с его любовью. Он снова вспоминал Анастасию.
Тогда работа опять свела их. Свела в одной точке пространства, ставшей роковой. Рослякова включили в группу, которая должна была перехватить офицера научного центра военно-космических сил. Этого офицера завербовали американцы, и он в течение нескольких лет сбрасывал им информацию о новейших разработках. Естественно, это не могло долго продолжаться, потому что внешняя разведка довольно быстро засекла поступление информации. И довольно быстро установила ее источник в России.
Американцы тоже уловили этот критический момент и попытались вывезти своего ценного агента из страны на Запад. Им удалось переправить его за границу – сначала в Финляндию, а потом в Швецию. Именно в Швеции и проводилась операция по перехвату предателя. Росляков, как и многие оперативники, не знал состава группы и хода всей операции. Его задачей с группой товарищей была силовая поддержка
