– Помимо безопасности вам, товарищ капитан второго ранга, следовало бы подумать и о том, что с лодкой могла случиться элементарная авария.
– Мы учитываем и этот вариант, – холодно ответил Селиванов. – В районе уже несколько часов работают суда 170-го и 183-го дивизионов.
– СПАСР?
– Так точно, 183-го дивизиона СПАСР. Только что вернулся РТ-162, на месте его сменил «Вице- адмирал Захарьин». От СПАСРа работает ВМ-86. На помощь ему вышел СБ-Орион. Я посчитал своим долгом посоветовать командованию поднять по тревоге личный состав 382-го отдельного батальона морской пехоты…
– Хорошо, Селиванов, – остановил офицера генеральский голос. – Я рад, что вы полностью владеете ситуацией и держите руку на пульсе. Пусть командование базой делает свое дело, а вы делайте свое. Причины исчезновения «Нарвала» могут находиться и на суше.
– Вы не считаете, товарищ генерал, что я мог бы действовать эффективнее, если бы работал в полном контакте с «территориалами»?
– Не считаю, – отрезал генерал. – Более того, инцидент не должен выйти за пределы компетенции флота. Поэтому никаких контактов с территориальными органами контрразведки, никакого обмена информацией. Все, что нужно в этом плане, мы сделаем сами. Ваша задача – флот и только флот. Кто непосредственно привлекался к подготовке выхода лодки в море, кто подбирал экипаж, кто контактировал с гражданскими специалистами, кто знал о маршруте и плане ходовых испытаний. Это ваш круг! Не более и не менее. Думаю, что советы с моей стороны тут излишни. И по-прежнему будьте до последней мелочи в курсе хода поисковых работ.
Когда Аркадий Николаевич вчера звонил домой из штаба базы в Новороссийске, то, к его огромному удивлению, трубку поднял Волков.
– Вы-ы? – опешил Трушин и покосился на адъютантов командующего, которые, впрочем, к его разговору не прислушивались. – Я не понимаю…
– Все нормально, Аркадий, все нормально, – ответил Александр спокойным тоном. – Так, маленькая хитрость для того, чтобы я мог первым сообщить вам приятные новости. Вы ведь могли позвонить, а вам никто бы не ответил. Ваша супруга уже в клинике в Германии. Сейчас идет общее обследование. После получения результатов и прохождения общеукрепляющего курса будет принято решение о проведении операции. Сразу скажу, что мнение врачей очень позитивное.
– Вы имеете связь с клиникой?
– Обязательно! Я ведь взялся вам помогать, а когда я за что-то берусь, то всегда делаю все возможное, а часто и невозможное. Привет вам большой от семьи. Кстати, Аркадий, мы тут без вас посоветовались и приняли самостоятельное решение. Вы уж не обижайтесь, просто не успели сообщить вам.
– Что случилось?
– Ваша дочь сейчас тоже в Германии. Я подумал, что лучше ей побыть с матерью в эти трудные дни. Сиделки сиделками, а лучше родной дочери никто ведь за матерью ухаживать не будет. Вы не переживайте, она там даже зарплату получать будет. Как санитарка.
– Уф, вы меня так ошарашили. Значит, можно надеяться на положительные результаты лечения?
– Врачи полагают, что можно. Вы, главное, ни о чем не беспокойтесь, Аркадий. Спокойно делайте свое дело, а мы сделаем свое. Придет время, когда вы снова будете вместе со своей семьей и заживете новой счастливой жизнью. Вы меня понимаете?
– Понимаю. Я все…
– Тихо, тихо, тихо! – остановил Трушина Волков. – Вы ведь по служебному телефону разговариваете. Так что не надо говорить о своей работе, это ведь вопросы, как я понимаю, секретные.
В голосе Волкова сквозили откровенно насмешливые нотки. Трушин понял, что заикаться и намекать на выполнение им какого-то задания не стоит. Они оба и так знают, что Аркадий Николаевич должен сделать и как сложится после этого его судьба. Главное, что с женой теперь все будет в порядке, а потом…
– Что с вами, Аркадий Николаевич?
Профессор Пестряков взял стоявшего столбом Трушина под локоть и заглянул ему в глаза. Маленький, тщедушный профессор был очень энергичной личностью. Он сам отправился на ходовые испытания своего детища, он постоянно находился в машинном отделении, постоянно его руки и комбинезон были перепачканы, глаза сорокапятилетнего профессора светились фанатичным огнем. Он жил своими двигателями, своими системами.
– Да? – не понял вопроса Трушин. – А что такое?
– Дорогой мой Аркадий Николаевич, – почти нежно сказал профессор и повлек инженера из приемной командующего. – Я же вижу, как вы устали, вы весь на нервах, вы совсем ушли в себя и в свои проблемы. Послушайте меня, старика, кхе-кхе, – смеялся Пестряков своеобразно, как будто кашлял, – личное никогда не способствовало успеху работы настоящего ученого…
Трушин с горечью слушал коллегу, улыбнувшись его обычной фразе «послушайте меня, старика». В сорок пять лет профессора со спины можно было принять за юношу, да и лицом, если бы не очки с толстыми линзами, которые искажали выражение лица, он тоже выглядел гораздо моложе своих лет.
– Я очень сочувствую вам, Аркадий Николаевич, – сокрушенно крутил головой профессор. – Мы все переживаем за вашу супругу, но поверьте, что работа лечит. Вы ей сейчас помочь ничем не можете, а для работы вред. Кажется, вам сообщили, что супругу все-таки смогли поместить в хорошую клинику?
Трушин вздрогнул. Он полагал, что ничем не выдал темы своего телефонного разговора.
– Ну это же просто отлично! – хлопнул профессор коллегу по спине. – Это просто великолепно! Вам сам бог велел засучить рукава и работать, а остальное приложится. Надо верить в успех!
Трушин приступил к выполнению задания на следующий день. «Нарвал» вывели наконец на трехдневный пробег на максимальных режимах. Малый противолодочный корабль «Ейск», который сопровождал лодку в этом маленьком походе, держался на положенном расстоянии в пяти кабельтовых южнее. Старший лейтенант Лисин, который командовал лодкой на время испытаний, связался с командиром «Ейска» и сообщил, что они начинают испытания. Следующая точка встречи кораблей была оговорена, и на глубине двухсот метров «Нарвал» начал набирать скорость до маршевой. В этот момент они находились в двухстах пятидесяти километрах юго-западнее Новороссийска. Через тридцать минут уже в территориальных водах их должен встретить другой корабль сопровождения.
Условия для выполнения задуманного были вполне подходящими. Лодка проходила испытания без полного экипажа, поскольку такой необходимости не было. Не было торпедистов, поскольку стрельбы в эти дни не планировались, из двух электриков на лодке находился всего один. То же касалось и двигателистов. Из двенадцати положенных членов экипажа испытаниями занимались шестеро моряков во главе с молодым, но очень серьезным старшим лейтенантом и двое представителей КБ, которое проектировало лодку.
– Погружение на триста метров! Деферент на нос десять градусов! Доложить готовность маршевых двигателей…
Обычные, ставшие за эти дни привычными команды. Трушин сидел за своим пультом навигационной станции. Введенная им программа должна была показывать рулевому, что лодка идет по заданному курсу. Всего тридцать минут незначительного обмана, и за это время лодка при ее скорости отклонится и уйдет далеко в сторону. Расчет был точным, и Трушин был уверен, что они выйдут в нужный квадрат, где их должны были ждать. А там… Моряки добровольно лодку не сдадут, это понимал даже Волков, или как там его на самом деле звали. На этот случай Трушиным была подготовлена ложная пожарная тревога, когда сработает система пожаротушения, и экипажу придется покинуть лодку во избежание отравления фреоновыми составами.
Кто бы мог подумать, что все сорвется из-за такой мелочи, как доскональное знание своего хозяйства профессором Пестряковым. Он сначала заподозрил, а потом принялся проверять. А потом последовал доклад командиру, что положение горизонтальных рулей не соответствует положению «на ноль». Лодка
