Валдаса Адамкуса и о коммерческих интересах Ландсбергиса.
Через две недели «Обзор» опубликовал новое и заключительное интервью Лопатинской с Буткявичюсом (№ 29/184, июль 2000 г.). В этом интервью Буткявичюс высказался по поводу отношений Литвы и России, о работе литовского Сейма, вновь о судьбе политических заключенных Бурокявичюсе и Ермалавичюсе и о взаимоотношениях с Ландсбергисом.
В четырех интервью, опубликованных в «Обзоре» в 2000 г., Буткявичюс лишь приоткрыл тайну январских событий. Однако подлинное разоблачение Буткявичюса сумел осуществить корреспондент «Независимой газеты» Виктор Соколов. Профессиональный психолог Буткявичюс не сумел устоять перед неумолимой логикой вопросов Соколова. В конце интервью он явно «поплыл», постоянно противореча себе в ответах на вопросы Соколова. Представляем фрагмент из интервью Буткявичюса, опубликованного в «Независимой газете» 4 августа 2008 г. под названием «Он победил СССР без оружия».
«Корр.:
— Давайте все же перейдем к самим событиям 13 января.
Бут.:
— Да. Итак, мои люди — участники акции гражданского неповиновения — стоят в оцеплении возле башни и прикрывают ее. Запланированной антисепаратистской толпы нет. 107-я мотострелковая дивизия с бронетехникой опаздывает. Перед нами только «Альфа», у которой приказ пробиться внутрь телебашни под предлогом устранения беспорядков, а беспорядков нет. Что им делать? Они начинают пробиваться сквозь толпу, начинают действовать прикладами и стрелять (ложь. В.Ш.). Внутри башни опять же стоят мои люди, имеющие приказ не пропускать «Альфу» внутрь, но и не употреблять оружие. Ни у кого из моих людей оружия не было. Его не могло быть, потому что именно на это опиралась вся наша стратегия: показать, как военная машина Центра нападает на невооруженных людей. Я сам лично все проверял, чтобы никто не был вооружен. Все имевшееся у нас оружие хранилось в зданиях парламента и правительства.
— Все оно охранялось и было под замком?
— Не только под замком. Я просто знал, кто имел оружие, и знал, что оно сдано. Нам по идее нельзя было его применять, иначе рушилась вся моя концепция обороны методом гражданского неповиновения. Нам нужно было все это показывать иностранным журналистам, и мы все деньги тратили на выполнение этой стратегии. Советская сторона мне помогала тем, что подпускала к нам журналистов в надежде, что они покажут выгодные ей кадры. Но мы их использовали в наших интересах.
«Альфа» начала пробиваться в здание штурмом, и мои люди в телебашне использовали противопожарные устройства по заполнению башни инертным газом, после чего в ней находиться бесполезно. И бойцы «Альфы» застрелили двух моих солдат, которые открывали резервуары с инертным газом. Но застрелили зря, так как они успели открыть резервуары и башня была заполнена инертным газом.
Уже позже, в 1999 году, я в Москве разговаривал с одним офицером КГБ СССР, который координировал действия «Альфы». Он мне рассказал, как погибли мои ребята, выполняя это задание. А все остальные, кто погиб на площади, — это были гражданские лица. Их убили, когда через полчаса к зданию подкатили с опозданием боевые машины: специальные танки и другая броневая техника, которые сразу включились в бой. (Какой бой? С кем? Ведь Буткявичюс утверждал, что защитники были безоружны. —
— Да, но «Альфе» запрещено использовать оружие на поражение против мирных жителей. «Альфа», продираясь через гражданскую мирную и не очень мирную толпу, могла для устрашения использовать холостые патроны, а если бойцы этого подразделения и стреляли боевыми, то только против нападавшего на них противника, который угрожал их жизни оружием. Допустим, те двое убитых вели себя не столь безобидно по отношению к бойцам «Альфы», но все равно остается открытым вопрос, кто убил остальных мирных жителей. Ведь прокуратура вела расследование…
— Это можно спросить, конечно, и у работников прокуратуры, которые вели расследование, но и без них доказано, что стреляла «Альфа». (Кто доказал? —
— А что там видно? Только огонь, вырывающийся из канала ствола. Неужели можно отличить на пленке холостой выстрел от боевого?
— Можно… Кроме того, там видны трассы выстрелов. Сам я, правда, этих кадров не видел, но они точно существуют и могут быть использованы в качестве доказательств. У нас никто не стрелял, я повторяю, так как это не укладывалось в нашу стратегию. (Как можно говорить о том, чего не видел? Или все же видел? Абсолютно ясно, Буткявичюс боится признаться, что был у башни и все видел. Боится признаться, что видел фильм, так как почувствовал, что Соколов вопросами «расколет» его. Поэтому выбрал тактику «не видел, не знаю». —
— Насчет стратегии я уже все понял. Но как вы в такой сложной ситуации могли точно проконтролировать, что никто из ваших не стрелял? Стратегия стратегией, а злоба и несдержанность порой берут верх.
— На пленке четко видны трассы, как со стороны площади, так и со стороны башни… (Так, все же видел фильм! —
— Так, значит, со стороны башни тоже вели огонь? Кто же оттуда стрелял, если там были только ваши люди?
— Этого я сказать не могу, но мои люди стрелять не могли. У них был приказ ни в коем случае этого не делать.
— Прокуратура в ходе обследования жертв, убитых из огнестрельного оружия на площади, пришла к выводу, что пули их поразили сверху вниз, а не по прямой. Значит, стреляли в этих людей не бойцы «Альфы», а люди с башни…
— Повторяю: я знаю о существовании фильма и этих трасс, которые идут как снизу, так и сверху от башни, но подтвердить, к сожалению, этого не могу, так как сам фильма не видел. Могу лишь еще раз повторить, что мои люди стрелять не могли, не имели права. Для нас использовать оружие было невыгодно, это нарушало всю нашу основную задумку и могло скомпрометировать всю идею. И потом оружия-то у нас практически не было: несколько автоматов и пистолетов, да еще какая-то мелочь. Что мы смогли бы сделать этим оружием против регулярных и вооруженных до зубов советских частей? Моя задача была показать применение военной мощи СССР против невооруженного гражданского населения Литвы. В этом была задача моей психологической войны: противопоставить армию и мирное население и показать это публично.
— Это я понял, но кто стрелял с башни и убил мирных жителей? Вам было это невыгодно, «Альфе» — тоже невыгодно. Может, существовала какая-то третья сила, которой это было выгодно?
— Этого я сказать не могу.
— Мне кажется, что и вы, не хотевшие стрелять, и москвичи, которые тоже, как они говорят, этого не хотели, должны были отдавать себе отчет в том, что в такой ситуации до стрельбы могло дойти, несмотря ни на какие запретные приказы. Интересно у нас всегда получается: виноваты все, но виноватых нет…
— Нас сегодня обвиняют в том, что мы мирных жителей подставили под военную технику. И я принимаю эти обвинения. Даже больше. Я заявляю: я знал, что конфликт неизбежен. И я, как вы справедливо заметили, отдавал себе отчет в том, что дело может дойти до крови. Поэтому мною заблаговременно были даны распоряжения в больницы и госпитали, чтобы врачи были готовы принимать раненых. Я от этого не отказываюсь, поймите… Просто я и сейчас считаю, что тогда мы сделали все, что могли, для того, чтобы выйти малой кровью из сложной ситуации. Мы изъяли все оружие, сделали максимально все, чтобы исключить случайные или спровоцированные выстрелы, понимая вместе с тем, что они все равно могут быть. Но, извините, не я привел танки и «Альфу», не я бросил их в бой против мирных людей…»
В этом интервью Буткявичюс допустил ряд серьезных «проколов». Абсолютно ясно, что в ответах на
