мне такой спокойной и довольной жизнью, хотя собственная мать называла ее сестрицей. Его сестра только улыбнулась и сказала: «Мама растила меня в детстве, а теперь мы просто поменялись местами, и, наверное, это справедливо».
Сестра умолкает и смотрит на тебя:
— Расскажи мне что-нибудь о нашей маме.
— О маме?
— Да, что-нибудь, о чем только ты одна знаешь.
— Имя: Пак Соньо.
Дата рождения: 24 июля 1938.
Приметы: короткие темные волосы с проседью, выступающие скулы, в день исчезновения на ней была синяя блузка, белый жакет и бежевая плиссированная юбка.
Последний раз ее видели…
Глаза Чи Хон начинают слипаться, и постепенно она погружается в сон.
— Я совсем не знаю маму. Знаю только, что она пропала, — говоришь ты.
Теперь мне пора уходить, но, похоже, я не могу заставить себя сделать это. И вот целый день незаметно пролетел, пока я сидела здесь.
О нет.
Я знала, что это непременно произойдет. Нечто похожее всегда происходит в комедии. Господи, все так сумбурно. И как ты можешь смеяться в такой ситуации? Твой старший сын что-то говорит тебе, натягивая шапку себе на голову. О чем он говорит? Что? А, он хочет покататься с горки на лыжах. Ты запрещаешь ему. Ты говоришь, что с тех пор, как вы переехали сюда, он стал плохо учиться и потому должен во время каникул позаниматься с отцом, чтобы не отстать от других учеников в классе. Если он не сделает этого, ему придется нелегко после каникул. Пока ты убеждаешь его, малыш, который только учится ходить, собирается съесть упавшие под стол остатки риса. Тебе надо следить за своими руками. Ты разговариваешь со старшим сыном и смотришь на него, а твои руки тем временем отнимают у малыша перепачканный в пыли рис. Ребенок уже готов разреветься, но затем прижимается к твоим ногам. Малыш вот-вот упадет, и ты поспешно хватаешь его за руку, продолжая объяснять старшему сыну, почему так важно хорошо учиться. Старший, глядя по сторонам и, возможно, не слушая тебя, вопит:
— Я хочу вернуться обратно! Мне здесь не нравится!
Дочка выбегает из своей комнаты и зовет тебя. Она хнычет, что у нее спутались волосы. Она просит тебя заплести ей косу, и поскорее, потому что ей пора на дополнительные занятия в школу. Теперь твои руки поспешно расчесывают волосы дочери и заплетают косу. И все это время ты продолжаешь убеждать старшего сына.
Ну надо же, все трое детей повисли на тебе.
Моя дорогая доченька, ты слушаешь сразу всех своих детей. Твое тело приспособлено к тому, чтобы обслуживать их. Ты усаживаешь дочку за стол и расчесываешь ее волосы, а когда старший продолжает упрямо твердить, что хочет пойти кататься на лыжах, ты предлагаешь ему сначала поговорить с отцом. Когда малыш падает, ты быстро откладываешь расческу и помогаешь встать, утирая ему нос, а затем уже заканчиваешь заплетать косу дочери.
Ты оборачиваешься и смотришь в окно. Ты видишь, что я сижу на ветке айвы. Наши взгляды встречаются. Ты бормочешь себе под нос:
— Раньше я не видела этой птицы.
Твои дети тоже смотрят на меня.
— Возможно, эта птица одной породы с той, что мы нашли мертвой вчера у ворот, мама! — Дочь берет тебя за руку.
— Нет… та птица не похожа на эту.
— Нет, похожа!
Вчера вы похоронили мертвую птичку под этой самой айвой. Старший сын вырыл ямку, а дочь смастерила деревянный крестик. Малыш много шумел. Ты подняла птичку, сложила ей крылышки и опустила в ямку, а дочь сказала: «Аминь!» А после девочка позвонила отцу на работу и рассказала ему о похоронах.
— Я сделала для птички деревянный крест, папа!
Ветер повалил деревянный крестик.
* * *
Слушая детскую болтовню, ты подходишь к окну, чтобы как следует рассмотреть меня. Дети тоже подбегают к окну и пристально меня разглядывают. О, не надо так смотреть на меня, крошки. Простите меня. Когда вы родились, я беспокоилась больше о вашей маме, чем о вас троих. Девочка с волосами, аккуратно заплетенными в косы, внимательно разглядывает меня. Когда родилась ты, моя внучка, твоя мама не могла кормить тебя грудью. Когда родился твой старший брат, не прошло и недели, как ее выписали из роддома, но, когда родилась ты, у нее возникли проблемы со здоровьем, и твоя мама пролежала в больнице больше месяца. Тогда я очень беспокоилась о твоей маме. Когда другая твоя бабушка пришла в больницу навестить вас, ты расплакалась, и твоя бабушка потребовала, чтобы мама покормила тебя грудью. Наблюдая, как мама прикладывала тебя к груди, хотя у нее не было молока, я ужасно сердилась тогда на тебя, новорожденную. Я даже выставила из больницы твою бабушку и, выхватив тебя из маминых рук, шлепнула тебя по спине. Говорят, что, когда младенец плачет, свекровь всегда требует, чтобы невестка покормила его, а родная мать возмущается, что ребенок плачет и выжимает все соки из ее дочери. Это в точности про меня. Ты не помнишь этого, но другую бабушку ты любила больше, чем меня. Увидев меня, ты говорила: «Привет, бабушка!» — а когда приходила другая бабушка, ты кричала: «Бабуля!» — и кидалась к ней в объятия. И каждый раз я чувствовала себя виноватой, думая, что ты помнишь о том, как я отшлепала тебя сразу после рождения.
Ты выросла настоящей красавицей.
Какие у тебя чудесные густые волосы. Каждая коса толщиной с кулак. У твоей мамы в детстве тоже были такие волосы. У меня не получалось заплетать ей косы. Твоя мама всегда хотела иметь длинные волосы, но я коротко подстригала их. У меня просто не было времени усаживать ее к себе на колени и расчесывать ее длинные волосы. В твоем лице мама, должно быть, воплотила свою детскую мечту о длинных волосах, заплетенных в косы. Она смотрит на меня, но ее рука играет твоими шелковистыми волосами. Глаза твоей мамы снова помрачнели. Милая моя, она снова вспоминает обо мне.
Прислушайся, дорогая. Ты слышишь меня сквозь этот шум? Я пришла попросить у тебя прощения.
Пожалуйста, прости меня за то, с каким лицом я тебя встретила, когда ты вернулась в Сеул с третьим ребенком на руках. Тот день, когда ты с ужасом и изумлением взглянула на меня и жалобно выдавила из себя приветствие, тот день тяжким грузом тяготит мое сердце. Почему так произошло? Возможно, потому, что ты не собиралась заводить третьего ребенка? Или же ты стеснялась рассказать мне, что родила третьего ребенка, когда твоя старшая сестра еще даже замуж не вышла? По какой-то причине ты скрыла тот факт, что родила третьего ребенка в далекой заморской стране, пережив в одиночестве непростой период, когда беременную женщину одолевает утренняя тошнота, и рассказала нам обо всем только перед самым рождением ребенка. Я ничем не помогала тебе, когда ты родила этого ребенка, но, когда ты вернулась обратно, я спросила:
— И о чем ты только думала? Теперь у тебя трое детей, о чем же ты думала?
Прости меня, моя дорогая. Я прошу прощения у малыша и у тебя. Это твоя жизнь, и ты моя дочь, женщина, обладающая удивительной способностью сосредоточиваться, когда возникают проблемы. И конечно, ты нашла решение своей проблемы. Я на мгновение забыла, какая ты, сказав тебе об этом. И я сожалела обо всех своих недовольных гримасах, которые появлялись на моем лице каждый раз, когда мы виделись после твоего возвращения из Штатов. Ты была так занята. Время от времени я навещала тебя, и ты всегда была занята, ухаживая за детьми. Ты подбирала одежду, кормила их, ставила на ноги упавшего ребенка, брала ранец с учебниками из рук сына, вернувшегося из школы, обнимала дочь, которая кидалась
