— Иди, и займись чем-нибудь!
Можно сказать, что эти слова были девизом Шурочкиного детства, а потом — и ранней юности.
Даже сейчас Шурочка ещё вздрагивала, если при ней кто-нибудь произносил эти самые слова, подобные паролю: «Иди, и займись чем-нибудь!»
Шурочка теряла на мгновение способность двигаться и соображать. И единственный вопрос заполнял в это мгновение всё её существо, совершенно пустое изнутри: «Мама, а чем мне заняться?»
Ответа на этот вопрос не было. Его не существовало в природе, этого ответа.
«Ты что, не знаешь, чем тебе заняться?»
«Нет, мамочка!»
Нет, мамочка. Нет, мамочка… Нет…
Глава 2
Потом мать, наконец, устроила свою горемычную судьбу. Она нашла себе мужа, а Шурочке нашла отчима. Мужик был разведённый, и, в принципе, положительный. Пил он в меру, не курил, но в деньгах был весьма прижимист, и сам держал в руках семейный бюджет. Выдавал матери различные суммы денег, на различные нужды. На питание, на одежду, на развлечения, и т. д.
Т.д. — это и была Шурочка, надо понимать.
У отчима была своя дочь, от первого брака, которой он помогал, но тоже — строго дозировано. Шурочка и тут оказалась… как бы это сказать… не то, что лишней, но не очень-то и нужной. Ни отчиму, ни матери…
Нет, никто не прогонял её напрямую, никто не попрекал куском. Но была она, в своей семье, всегда в уголке, была она всегда — где-то сбоку. Научилась не вылезать, не мешать, не мозолить глаза, не надоедать, не просить, не раздражать…
' Последнее, правда, получалось хуже всего. Например, не вылезать — это в наших силах. Но что мы можем поделать, когда кто-то раздражается, глядя на нас…
Короче, изо всех своих силёнок старалась Шурочка научиться «заниматься чем-нибудь». Однажды, в процессе этих усилий, Шурочка, просто и спокойно, поняла одну вещь.
Она поняла, что не любит свою мать. Ей было лет четырнадцать, когда она посмела это понять. И Шурочка страшно испугалась того, что поняла.
Она давила и душила в себе эту мысль, вызывая в своей памяти моменты, когда мать была с ней ласкова, когда мать заботилась о ней, но…
Иногда Шурочке казалось, что ей удалось вызвать в своём сердце любовь к матери, и Шурочка радовалась. Но мысль о нелюбви всплывала снова и снова, и Шурочке пришлось научиться жить, постоянно отгоняя эту мысль от себя.
Ей пришлось научиться жить с этой мыслью, как и с вечным отсутствием ответа на вопрос: «Мамочка, а чем же мне заняться?»
Однако, данное открытие никак не проявилось внешне, и нисколько не изменило Шурочкиного «примерного» поведения.
Шурочка росла «хорошей» девочкой. Мать строго следила за тем, чтобы Шурочка всё делала «правильно» и «как надо». Матери надо было устраивать свою судьбу, и для этого нужна была хорошая, прямо таки образцово-показательная дочь. Шурочка и была такою. Она была такою на самом деле, а не для показухи. Только вот… Нелюбовь…
Нелюбовь сидела глубоко, в самых недрах Шурочкиной души. И от этого Шурочка очень, очень хотела полюбить, хоть кого-нибудь. Иногда ей казалось, что если она хоть кого-нибудь полюбит, то и любовь к матери — вернётся к ней.
А иногда ей было страшно. Ей казалось, что если она не любит даже собственную мать, то не сможет полюбить уже никого. Да, тут было чего бояться.
Пару раз Шурочка пыталась влюбиться. В одноклассников. То в одного, то в другого. Но, удивительное дело — ей всегда была понятна вся несерьёзность этих «любвей». Вся их игрушечность, что ли.
И ещё была одна особенность, которая удерживала Шурочку от всяких опрометчивых поступков. Это были строгие моральные правила, привитые матерью. Да, Шурочка с самого детства хорошо знала, как поступать правильно, а как — не правильно. Этого у неё было не отнять.
Шурочка никогда не теряла головы, и поэтому девчонки из класса делились с нею всеми деталями своих собственных «романов».
О, Шурочка быстро научилась советовать! Ведь очень легко давать советы, как преодолеть несчастную любовь, когда ты никого не любишь сам! Очень приятно смотреть свысока на того, кто мучается «от любви», даже если эта любовь и гроша ломаного не стоит.
Какая ерунда эти Петьки и эти Вовки! Разве стоят они наших чувств, разве стоят они наших слёз? Когда не любишь — легко советовать, как поступить правильно!
— Шурка, какая ты умная! — говорили девчонки. — Какая ты молодец!
Роль советчика льстила Шурочке, уважение подруг поднимало её в собственных глазах, но… Если бы не эта нелюбовь!
Если бы не эта нелюбовь, сидящая там, в глубине, и отравляющая Шурочку своим существованием!
Если бы не эта тайна, не этот червячок, сидящий внутри…
Глава 3
Шурочка всегда хорошо училась в школе, всегда вовремя готовила уроки, даже в старших классах. И профессию себе выбрала такую: спокойную и «сидячую». Бухгалтерскую. Учёт и аудит. И в институт поступила легко. Не высовывалась, на МГУ не замахивалась. Училась себе потихоньку.
Когда Шурочка сдавала первую зимнюю сессию, в семье произошло несчастье. Дочь отчима, от первого брака, вместе со своей матерью и её новым мужем, попала в автомобильную катастрофу.
Они погибли, погибли все трое на обледенелой подмосковной дороге. Их «жигуль» занесло, и они, на полном ходу, врезались в гружёный КАМАЗ.
Бедный Шурочкин отчим переживал, плакал и мучился. Ведь он любил свою дочь и чувствовал себя виноватым перед нею.
Надо ещё сказать и о том, что, после развода с первой женой, за отчимом осталась маленькая однокомнатная квартирка. Отчим как получил её по обмену, так и не жил в ней ни дня, а сразу переехал жить к Шурочкиной матери. Сдавать свою квартирку он не хотел, а в перспективе она предназначалась для родной дочери отчима.
А тут…
Отчим не мог смотреть на Шурочку. Вопрос, который более всего мучил отчима, был такой: «Почему? Почему Шурочка продолжает жить, ходить, смеяться, готовиться к экзаменам, ездить в институт, а его родная дочь…» И Шурочка старалась совершенно не показываться отчиму на глаза.
Отчима никто и не просил, он сам предложил. Предложил, чтобы Шурочка переехала в его однокомнатную квартирку.
— Может, я и перепишу мою квартиру на тебя. Раз уж так вышло… — сказал он Шурочке. — Потом перепишу, когда институт закончишь. А пока — переезжай, да живи. Взрослая уже. Не будешь тут… глаза мозолить…
— И правда, Шура! — поддержала отчима мать. — Переезжай! К институту ближе. Деньги тебе будем давать, понемногу, конечно. А дальше — на работу устроишься, и на свои хлеба перейдёшь…
Иногда Шурочка думала о том… как бы это сказать… «Вот я не люблю мать, — думала Шурочка, — а
