— Что-то я не пойму…
— Имеется в виду, сэр, что среди чернокожих толстяков больше.
Брюс Моисман поморщился от грубой откровенности подчиненного. Долгие годы политической карьеры приучили его к осторожности в выражениях. Госсекретарь заметил недовольную гримасу и поправился:
— Извините, совсем забыл о толерантности. Конечно же, афрониггеры. И кстати… или не кстати… русский премьер обещал, что следующим президентом станет именно черный, ой.
— У нас или у них?
— У них-то афрониггеры откуда? Конечно, у нас.
— Какой негодяй.
— Кто?
— Тот, кто станет президентом.
— А он станет?
— Конечно, нет, у нас ведь демократия, а не интернационализм. И вообще, Билли, это очередная неудачная шутка мистера Volodiya. Помнишь прошлую? Как мы долго боялись заходить в сортир…
— О, да! И ходили прямо… Ой, извините, это русские виноваты.
— Северные варвары, — согласился Брюс Моисман. — Интересно, а почему их так называют, ведь на севере у нас Канада?
— Может быть, они ее уже оккупировали? — предположил госсекретарь.
Президент так разволновался от подобной несправедливости, что его неудержимо потянуло выпить. Он нетвердой походкой, осторожно перешагивая через солнечного зайчика, пробравшегося из-за металлокерамзитовой шторы, проследовал к своему столу и вытащил из ящика бутылку водки и два захватанных граненых стакана. Следом появился кусок лежалого, уже тронутого желтизной сала.
— Пить водку и закусывать ее салом меня научил сам покойный Джеймс Бонд, — похвалился Брюс Моисман, разливая. — Трогательный английский обычай, называется «файф-о-клок».
— Душевный народ эти англичане, — восхитился Уильям С. Ракс. — И традиции у них замечательные. Споем про старую добрую Англию или еще по одной?
— Конечно, повторим, дорогой мой, — согласился президент и достал еще бутылку. Потом подумал и присоединил к ней две банки пива. — Как говорят наши друзья и союзники с Туманного Альбиноса — водка без эля, что гинею отпустить до ветра!
— Туманного Альбиона, сэр, — машинально поправил госсекретарь.
— Я так и говорю. А ты, Билли, чем умничать, лучше бы рассказал, как мы избавились от этого русского негодяя. И не режь сало такими крупными кусками! Его в отличие от кокаина на любом перекрестке не купишь — продукт дорогой и редкий. Нет, лучше сам порежу, а то на второй срок не останется.
Мистер Уильям С. Ракс поперхнулся и долго кашлял, прежде чем начал доклад.
— Я подключил к этому делу министра обороны, сэр.
— Нашего?
— Разумеется. Английский был в отпуске по уходу за его заболевшей киской.
— О, эти англичане всегда так сентиментальны.
— Нет, сэр. У них министром обороны женщина. И у госпожи Виктории Брахман никогда не было домашних животных, за исключением мужа-футболиста.
— Вот как? А она из лейбористов или консерваторов?
— Не знаю, сэр. Должность была куплена два месяца назад на аукционе «Кристи» за тридцать три миллиона фунтов стерлингов.
Брюс Моисман в этот момент закусывал и потому пробурчал с набитым ртом:
— А почему не обратились к директору ЦРУ?
— Да ведь он же негр?
— Не может быть! — От неожиданности президент забыл даже про толерантность. — И что за мудак назначил негра на такой ответственный пост?
— Но, сэр, это вы его и назначили…
— Наверное, я был сильно не в себе? — Брюс Моисман смутился, разволновался и для успокоения поглаживал карту Западного полушария, расстеленную на столе, где-то в районе Гондураса.
— Вы были абсолютно трезвым, сэр, — осмелился возразить С. Ракс.
— Не помню…
— На следующий день после инаугурации. Вы еще сказали, что будет прикольно иметь афрониггера на посту директора ЦРУ.
— Я так сказал? — оживился президент. — Спасибо за напоминание, Билли. Будь добр, позвони ему и пригласи на вечернее совещание при свечах. И озаботься, чтобы устрицы в этот раз были свежие. Что за тухлятину мы ели на прошлый уик-энд? Опять какой-нибудь раритет с аукциона?
Госсекретарь обиделся и возмущенно засопел. Конечно, мужланские замашки шефа его очень возбуждали, но и доставляли немало хлопот по приданию им достойной гламурности. И вот новый несправедливый упрек. А ведь сколько стоило трудов и нервов, чтобы достать те самые устрицы, что остались от праздничного обеда на «Миссури». Того самого обеда…
— Ты что, ревнуешь, Билли? — забеспокоился Брюс Моисман. — Не волнуйся, завтра же утром он не будет директором, обещаю.
— Его нельзя увольнять, сэр.
— Это почему?
— А кто будет тренировать бейсбольную команду Белого дома? И традиция требует…
— Традиция? — радостно перебил президент. — Так давай же выпьем за традиции. Как замечательно, что они у нас есть.
— Да, сэр, у Соединенных Штатов древняя история.
— Ты мне будешь говорить! В колледже я получал за этот предмет высший балл во всем выпуске. И всего лишь за двадцатку в неделю. Так что выпьем за историю нашей великой страны, которая насчитывает уже больше двухсот лет. Кстати, почему насчитывает?
— В каком смысле?
— В прямом. Ведь считать должна арифметика.
— Ничего не могу сказать, сэр. Я всю сознательную жизнь изучал право, — скромно ответил госсекретарь.
— Ха, Билли, у тебя половинчатое образование. Ты изучал право, а как же лево?
— А мне не нужно налево, сэр. Я люблю вас.
Душевный порыв был прерван появлением секретаря. Простого, не государственного. Он вынес пустую посуду, в соответствии с обычаями «файф-о-клока» стоявшую под столом, и сменил на столе карту Западного полушария на Восточное — президент любил класть сало в район Персидского залива. Правда, ненадолго, а то через некоторое время закуска начинала медленный дрейф в сторону украинской границы, где и пропадала бесследно, даже не оставляя жирных пятен.
Простой секретарь закончил свои дела и молча вышел, а государственный продолжил было свои признания. Но Брюс Моисман не зря хвастался хорошей памятью:
— Но чем все же закончилась история с этим русским?
— Я думаю, что об этом лучше расскажет сам Пол Глобсон. Он уже часа четыре отирается в вашей приемной.
— Ну зачем же так долго?
— А пусть проникнется важностью момента. И, тем более, он ожидает приема не у кого-нибудь, а у одного из высших Посвященных нашего… Нашего, короче.
— У кого короче, Билли?
— А у всех, сэр. Хотите посмотреть? — Мистер Уильям С. Ракс достал из кармана листок бумаги. — Вот рейтинг журнала «Форбс» за первое полугодие.
Президент взял список и внимательно вчитался, беззвучно шевеля губами и покачивая головой. А потом перевел взгляд вниз, скривился и со злостью произнес:
