— Трансвеститы недопеределанные!
Дружинные еще сбавили шаг. Котенок на плече выгнулся дугой и зашипел.
— И либералы, как мне подсказывают товарищи.
Остановились.
— Демократы ху… ху… художественные!
Самые впечатлительные побледнели и стали пятиться назад. Стойкие еще нерешительно топтались на месте, но, услышав про оборотней в погонах, лысого кукурузника, коня в пальто и Ксению Собчак, и они перешли в отступление.
— Говорил я тебе, Серега, что доброе слово сильнее меча, а ты не верил.
— Когда говорил?
— Не важно, — уклонился от прямого ответа Шмелёв. — Будем глаголом жечь сердца людей.
— Угу, как раз сегодняшней речи и хватит на сожжение в срубе как самых настоящих колдунов. А у проклятых грекосов за такие дела нас бы в медном быке испекли.
— Доберемся и до грекосов, — проворчал Николай. — Лучше скажи, куда нам теперь?
— То, что в Славеле нельзя оставаться, и козе понятно. Повесят на нас всех собак, и мало не покажется. Я предлагаю некоторое время переждать в лесах за Шолокшей, а там видно будет. Или к булгарам уйдем, или в Персию.
— Господи, а туда зачем?
— За зипунами. Но сперва в леса…
— Может, не надо, а? Это волхвам хорошо — солнышку кланяетесь, пням молитесь. А я без благ цивилизации просто не выживу.
— Да какая у нас цивилизация…
— Какая есть.
— Так остаешься? — остановился Серега.
— Сдурел? Мотаем отсюда!
На берегу их уже поджидал домовой, отвязавший лодку от причала и вставивший весла в уключины. У его ног лежали объемистый кожаный мешок и длинный сверток с торчащими из него рукоятями мечей.
«Хозяйственный малец», — одобрительно подумал Николай, но вслух строго проворчал:
— Явился, не запылился. А где ты был, когда мы геройские подвиги совершали и кровь свою проливали?
— Да я вот мешок в дорогу собрал, — оправдывался Тимоха. — А меня с собой возьмете?
— Залезай, — разрешил волхв. — Чего взял?
— Кольчуги там и денег малость. Куда же без денег-то? И оружие прихватил. Нам, героям, без него никак.
Отчалили без хлопот и проблем — быстрое течение добавило скорости, и минут через двадцать лодка скрылась за поросшим вербами островом. Тишь да благодать на вечерней реке, только раздастся порой мощный всплеск жереха, гоняющего мелочь, да стерлядки на самом стрежне выскакивают из воды по им одним известным надобностям. Даже наглые чайки, называемые здесь мартышками, утихомирились и мерзкими криками своими не мешали наслаждаться тихими прелестями неспешного разговора, прерываемого дегустацией приятных пустяков, извлекаемых домовым из волшебного мешка.
Но как бы хорошо ни было в пути, солнце, уже наполовину спрятавшееся за лес, покрывающий правый, гористый берег Шолокши, заставило озаботиться поиском ночлега. Приглядели издалека поляну, будто специально созданную для усталых путников. Сбегающие к воде деревья в этом месте расступались, мягкая травка сама звала прилечь, а в неглубоком овражке, шагах в десяти, журчал чистейший ручей.
Лодка со скрипом вползла носом на песок, и Тимоха первым выскочил, оглядываясь по сторонам. Не увидев ничего подозрительного, накинул причальный конец на валяющуюся тут же коряжину и ушел на поиски дров, благо после недавнего половодья их должно быть в изобилии в прибрежных кустах. И очень скоро его довольная физиономия показалась из-за старой ветлы.
— А я землянку нашел! Вон там, на маковке. И печка есть.
— А клопы?
— Не знаю. А нужны?
— Стой, я пошутил, — пошел на попятную Николай. — Веди, показывай. Кстати, Тимофей, а у тебя прозвище есть какое? А то что это мы все по имени да по матери…
— Ага, есть, — домовой смущенно вытер нос рукавом. — По маме мы Сусанины будем, а по папе — Гобсеки.
— Древний, однако, род. Как бы не старше Рюрика.
— Старше… и намного.
Найденное пристанище давало сто очков вперед любой гостинице в захолустном районном городке. Во-первых, здесь не было тараканов. А во-вторых, настоящая русская печка, пусть и глинобитная, не даст стучать зубами в холодные майские ночи, когда при ночевке у костра один бок постоянно пригорает, а другой мерзнет и покрывается инеем.
— Пойду я лодью нашу поглубже в кустах припрячу, — сообщил Серега. — А не то попрут к утру, народец здесь ушлый попадается.
А после сытного ужина, когда все улеглись и уютно замурлыкал котенок, свернувшийся калачиком под боком, Николай долго не мог уснуть, все ворочался на широкой лавке. Мысли о доме в голову лезли, шуршание листвы и шаги наверху чудились. И в подтверждение этого в запертую дверь землянки кто-то принялся сильно и уверенно колотить.
— Кого еще черти по ночам носят? — спросил Шмелёв, недовольный тем, что пришлось выбраться из-под теплого мехового одеяла. Оно было найдено тут же.
— Погоди, не открывай, — предостерег Серега. — Вдруг это княжьи люди?
— И не собираюсь, — Коля ногой проверил прочность полена, служащего запором, и крикнул: — И что это за дятел к нам долбится?!
В ответ послышалась отборная ругань в несколько голосов, видимо, ночной гость пришел не один. Но хриплый бас перекрыл бестолковый гвалт и прорычал:
— Это моя землянка! Проваливайте отсюда, пока целы. А за беспокойство и топтание земли придется заплатить. Здесь все мое: и лес, и дороги, и горы вот эти.
— А ты что за птица?
— Я не птица, я Савин. Слышал про такого?
За спиной присвистнул удивленный волхв. Он не раз уже слышал об этом знаменитом разбойнике, который отирался в окрестностях Славеля, обирая подвернувшихся купцов до нитки, и славился своей жестокостью. И еще у него была шайка такого же отребья, что не погнушается у нищего дырявую монетку отобрать и старушку-процентщицу топором по голове стукнуть.
Но Шмелёв таких мелочей не знал, а потому ответил просто:
— А мне кажется, что ты обычный дятел. И лес этот дятлов, и горы дятловы…
— Открывай, говорю! — опять закричал разбойник.
— Дай поспать спокойно, придурок. Утром приходи.
— Открывай!
Тимоха выдавил бычий пузырь из маленького, в ладонь всего, окошка под самым потолком землянки и прокомментировал:
— Уже хворост собирают. Сейчас к дверям навалят и подожгут.
— Может, попробуем пробиться? — предложил волхв, доставая из мешка кольчугу. Другую он протянул Николаю.
— Бесполезно, — откликнулся домовой, — там четверо с луками.
— Так в темноте…
— В пяти-то шагах, какая разница?
— Да чтоб их лешие задрали и раком поставили! — в сердцах сплюнул Шмелёв. — И что им от нас нужно?
— Может быть, денег?
— А они у нас есть?
