— Представляешь, пап, я его раз… а он — бац, и туда! А Витька как взял да как шарахнул! А этот — бздынь, и все! Я и говорю — какого ху… в смысле, чего сидеть-то? И пошли, чо! Ага, с двух стволов сразу… Вот, в канистре же бензин, ну и… Прыг-прыг… представляешь, пап, как лягушка скачет! И вкусная!
Последнее слово прозвучало в общем гомоне неожиданно громко.
— Что, вы и лягушек ели?
— Когда? — хором удивились мальчишки.
— Они же голодные! — ахнула Лена. — Вася, организуй покушать.
Белый зверь будто и вправду понимал человеческую речь — коротко кивнул, дернул правым ухом и грозно рыкнул.
— И хлеба пусть найдут! — Санек крикнул вдогонку разбегающимся по сторонам тваренышам и вздохнул: — Хотя бы кусочек. Маленький.
Город как вымер — часть населения еще не оклемалась от действия звериного яда, а другие попрятались по всем щелям, пережидая нашествие, сравнимое с татаро-монгольским. Увлеченные поисками съестного хищники слишком буквально восприняли команду и тащили все, что попадалось под загребущую лапу. Через полчаса вокруг нас громоздились сложенные в аккуратные штабели и кучи запасы, которыми можно было прокормить даже Первую Конную вместе с лошадьми. Особенно с лошадьми — мешки с овсом составляли примерно девяносто процентов добычи. Приносили огурцы с огородов, сломанные ветки с неспелыми вишнями, просроченные еще лет пять назад рыбные консервы… старались.
Особенно отличился одноухий, самого бандитского вида зверь, он приволок большую чугунную сковороду прямо с шипящей на ней яичницей. Редчайший деликатес по нынешним временам, но как же он умудрился дотащить раскаленную, да еще и без ручки? Определенно, Лена действует благотворно даже на безмозглых тварей.
— Обзови как-нибудь героя. — Я уже знал, что собственные имена даются только за исключительные подвиги и заслуги. Как раз яичница подходила под определение — ее единственную можно было съесть сразу и быстро, без долгого приготовления.
— Назвать? — Дочь забавно сморщила нос. — Джон Сильвер не подойдет?
— Тот одноногий, — возразил Андрей. — А этот кривой и корноухий. Пусть будет Моше Даяном.
— Слишком длинно.
Мы переглянулись, одновременно рассмеялись и выдохнули:
— Мойша!
— Почему Мойша?
— Потому что в профиль похож на Шарля де Голля.
Все равно смотрят с непониманием. Так и пришлось прочитать целую лекцию по истории какой-то там по счету французской республики, о «странной войне» и позорном ее окончании, о якобы «сопротивлении». О королях и капусте не говорил — перешел к событиям более поздним, коснулся темы парижских нравов (не углубляясь, понятно, в подробности) и закончил описанием тамошней кухни, с которой имел несчастье познакомиться лично. Гнусные, кстати, впечатления.
Санек с сожалением посмотрел на опустевшую сковородку и опять вздохнул:
— Если с хлебом, я бы и лягушку съел.
Андрей скрипнул зубами, напугав до полусмерти забравшегося на колени твареныша, но потом вдруг резко просветлел лицом:
— Он есть, хлеб-то! Пап, вызови Иваныча, пусть тесто замесит.
И на самом деле, что-то мы забыли про запас муки и зерна на толкаче. Да не только на нем — целая баржа загружена так, что ватерлиния сантиметров на тридцать под водой.
Достаю старенькую заслуженную «Моторолу»:
— Иваныч, ответь Чертобоям! Иваныч, Чертобой на связи! Иваныч, мать твою так, опять спишь?
В эфире молчание, даже помех почти не слышно. Вот ведь старый черт, наверняка увлекся ремонтом компьютера и забыл включить рацию. В прошлый раз еле-еле дозвались, и опять…
— Пап, — это Лена. — Мы тут с Васей на берегу одного дяденьку видели… Не сами, конечно, а зверек подсказал… Длинный, худой, седой, и все время левое плечо потирает, будто оно болит. Не он? Да, небритый еще.
Опаньки, а словесный портрет совпадает! Неужели этот паразит решил прийти на выручку? Как там говорится… спаси меня, господи, от помощников, а от вредителей я сам избавлюсь? Ведь четко и ясно предупреждал — никакой самодеятельности.
— А где он сейчас?
— По последним данным — сидит в лодке на середине Оки.
— Далеко?
— Да нет, километра три будет, не больше.
— Покажешь?
— Пошли.
Я поднялся с твердым намерением вбить Иваныча в землю по самые уши, потом вытащить, перевернуть и вколотить уже по пятки, но вниз головой. Кузькина мать любимой тещей покажется, обещаю! Инициативу, значит, решил проявить? Ну-ну… и за нее тоже огребет.
— И где же он? — Я повертел головой, осматривая пустынный берег и не менее пустынную реку.
— Не знаю. — Дочь оглянулась на сидящего сзади белого зверя и недоуменно пожала плечами. — Вася говорит, что Пафнутий тоже не отзывается.
— Какой Пафнутий?
— Пафик. — Лена решила, что этим все объяснила. Но добавила: — Который за вашим Иванычем следил.
— Наверное, сбежал.
— Такого не может быть, для них выполнение приказа важнее жизни. Надо еще поискать.
Ага, куда уж больше-то? И так бродим целый час, и хоть бы какой толк. Ни следов, ни хрена… рация тоже молчит.
Бабах!!! Выстрелы где-то выше по течению.
— Это он! — кричит Андрей, срываясь с места в карьер.
— Погоди!
Не успеваю — этот лось ломится вперед сквозь кусты, а дети дружной толпой устремляются за ним по проложенной просеке. Им, молодым, хорошо — включил моторчик в заднице, да и поскакал. А тут годы берут свое, на пятом десятке и дыхалка сдавать начинает, и общее состояние скоростям не способствует. Не то чтобы совсем укатали сивку крутые горки и пора отправлять на махан, побегаю еще. Но не с резвостью напуганного сайгака. Куда торопиться?
Оказалось — есть куда. Выстрел за кустами… еще один… Вылетаю на открытое пространство, забыв про одышку и хрипы в груди. Бля-а-а, знакомые все лица!
— Не ждал? — Петрович отступает спиной к резиновой лодке, прижимая пистолет к голове самого младшего, Мишки. Тот из вредности полностью расслабился и обмяк, бородачу приходится тащить его почти волоком. — Бросай оружие, Чертобой!
Как в голливудском боевике. Там тоже плохие парни всегда берут заложников и заставляют хороших копов положить пистолеты на землю. Только лежащий с перерезанным горлом Никитин не похож на декорацию, слишком натуральная и не картинная поза.
— Сдавайся, и я гарантирую тебе жизнь.
— Спасибо, конечно. — Этот хмырь откровенно смеется. — Уж как-нибудь без гарантии обойдусь.
— Урою падлу. — Андрей сидит на песке, зажав руками кровоточащее колено. — Сейчас встану и урою.
— Заткнись уж, урывальщик. — Петрович ногой столкнул надувнушку в воду. — Всем отойти! Отойти, я сказал! И тварей уведите!
Делаю шаг назад.
— Еще!
Второй шаг.
