вам, уважаемые мои доктора, следует быть поумнее и поосмотрительнее. Я прекрасно понимаю, что тот, кто проявляет уважение, достоин большего внимания, чем тот, кто уважения не проявляет…
Слово «уважение» было красноречиво проиллюстрировано потиранием большого пальца правой руки об указательный и средний.
— Но не надо зарываться! Зарываться нехорошо, опасно. К тем, кто не проявляет уважения, — на этот раз никаких жестов не последовало, — надо относиться ровно, дружелюбно, не выказывать пренебрежения, то есть — не нарываться! Не на-ры-вать-ся! Вот Отари Автандилович хорошо понимает, как надо общаться с больными…
— Как с больными с ними надо общаться! — хохотнул Капанадзе.
— Вот именно — как с больными! — согласно кивнула Ирина Николаевна. — Почему-то у Отари Автандиловича получается быть дружелюбным, а у Маргариты Семеновны не получается? В чем дело? Разве вы не работаете в одном отделении? Разве у вас разные дипломы?
— Если я буду со всеми сюсюкать, то никто не подумает раскошелиться! — ответила Довжик. — Мое хорошее отношение стоит денег, и немалых денег!
— Следователю тоже так скажете? — иронично поинтересовалась заведующая отделением.
— При чем тут следователь?! — Довжик решила пойти в атаку. — Воркутин нажалуется? Я с него ничего не получала и получать не собираюсь! Пусть он попридержит свой грязный язык!
— Эмоции оставим на потом, — Ирина Николаевна демонстративно посмотрела на настенные часы, давая понять, что времени до конца рабочего дня осталось не так уж и много, а дел хватает. — Сейчас я хочу сказать другое. Маргарита Семеновна! Ваша манера общения с больными, и, кстати говоря, с персоналом тоже, доставляет мне много проблем. Вы демонстративно игнорировали жалобы больного, оскорбили медсестру, причем самую вежливую и спокойную из наших сестер…
— Я просто поставила ее на место! Девчонка много возомнила о себе!
— Выражениями «е…ая проб…дь» и «п…да косорукая»? — удивилась Ирина Николаевна.
— Я вся была на эмоциях!
— Учитесь сдерживаться, Маргарита Семеновна. Если не получается самой, сходите к специалисту. А то вы завтра и меня так вот обложите, кто их знает, ваши эмоции? И запомните все, особенно вы, Маргарита Семеновна и Дмитрий Константинович, который только начал работать самостоятельно, — за выполнение своих обязанностей вы получаете зарплату, поэтому открыто игнорировать жалобы больных вы не имеете права! И вообще, чем спокойнее в отделении, тем лучше и спокойнее в нем работать. А тем, кто может зарабатывать только на контрастах, в моем отделении не место! Ко всем пациентам надо относиться хорошо, мы же врачи, а к избранным — еще лучше. Вопросы есть?
Вопросов не было.
— Михаил Яковлевич, у вас два свободных мужских места, я не ошибаюсь?
— Нет, Ирина Николаевна.
— Заберите Воркутина у Маргариты Семеновны и постарайтесь сделать так, чтобы он выписался довольным и в хорошем настроении.
— В задницу его целуй! — посоветовала Довжик.
— Методы меня не интересуют, — Ирина Николаевна покачала головой. — Целуйте куда хотите. Мне нужен результат. Все, можете идти. Повторение будет иметь административные последствия, не говорите потом, что я вас не предупреждала.
Довжик разъярилась настолько, что до конца дня ни с кем не разговаривала. Сидела, пыхтела- клокотала, как готовящийся к извержению вулкан, но не «извергалась», то ли боясь сорваться, то ли считая дальнейшее обсуждение ниже своего достоинства. Атмосфера в ординаторской стала накаленной, неприятной, поэтому, когда пришла консультант-эндокринолог, Моршанцев отправился вместе с ней в палату, хотя обычно при консультациях своих пациентов не присутствовал, если не было в том какой-то особой необходимости.
— Что во флебохирургии творится… — эндокринолог остановилась посреди коридора и закатила глаза.
Отделение флебохирургии занималось хирургическим лечением венозной патологии.
— Что же? — Моршанцев тоже остановился и выжидательно посмотрел на коллегу.
Эндокринолог Марина Михайловна была милой, приятной в общении молодой женщиной. Если бы не тяжелая роговая оправа, никак не гармонировавшая с узким, немного удлиненным лицом, то Марину Михайловну можно было бы назвать красивой. Моршанцев догадывался, что Марина Михайловна, окончившая институт годом раньше него, пытается при помощи массивных очков придать себе солидный вид.
— Одного больного не стали оперировать, потому что никак не удавалось стабилизировать его давление. Решили совсем отложить и перевести его куда-то в кардиологию, не запомнила номер больницы. А он в знак протеста заперся в туалете и вскрыл вены. Представляете?
— Жив остался?
— Да. Кровь потекла из-под двери, дверь сломали, порезы зашили, вызвали психиатров. Теперь вместо кардиологии придется в психосоматику переводить. Все отделение на взводе, соседи по палате скандал закатили… Врачей трясет, сестер трясет, заведующий матом ругается через слово. А у меня сразу двое — диабет и щитовидка…
«Вскрыть вены в отделении флебохирургии — это прямо по профилю, — подумал Моршанцев. — Типа — не хотите ноги оперировать, будете оперировать руки».
— А соседи-то чего?
— Возмущаются. Утверждают, что давление, наоборот, поднималось из-за постоянного откладывания операции. И еще недовольны тем, что гипертонию ему собрались лечить не у нас, а где-то там по месту жительства. Отфутболили, мол. Такое впечатление, что соседи мужика и накрутили, он один относительно молодой был в палате…
— Ну к нам всех не переведешь, — рассудительно сказал Моршанцев. — Да и ближе к дому лежать удобнее, хотя бы для родственников…
— Вот именно! — Марина Михайловна кивнула, и очки ее тут же сползли на самый кончик носа. — А он — сразу вены резать! А если бы он умер, представляете, что бы со всеми сотрудниками отделения было?
— Со всеми не со всеми, но заведующий, лечащий врач и постовые медсестры получили бы по- крупному, — согласился Моршанцев.
— Ох, я теперь никак не успокоюсь. Так неприятно…
— А у вас это последняя консультация, Марина Михайловна?
Моршанцеву вдруг пришла в голову мысль о том, что неплохо было бы познакомиться с Мариной Михайловной поближе. Последние пять месяцев он, можно сказать, вел монашеский образ жизни и изрядно этим тяготился.
— Да.
— Я тоже скоро заканчиваю. Может, мы посидим где-нибудь, поболтаем? Если у вас есть время?
— Спасибо за предложение, но я не могу, — Марина Михайловна покраснела и смущенно улыбнулась Моршанцеву. — Вообще, а не только сегодня. Муж, наверное, правильно ругает меня за то, что я не ношу на работу обручального кольца, но мне же приходится часто мыть руки, и я его то и дело забываю. Но мне очень приятно, Константин Дмитриевич…
Заведующая отделением интервенционной аритмологии
Лазуткина Ирина Николаевна
Дочь участкового педиатра может хотеть стать врачом. Благородная профессия, служение людям, врач — везде и всегда врач, и все такое. С другой стороны — не по стопам отца-артиллериста же идти? Женщина в артиллерии — это вообще нонсенс!
Отец Ирины Николаевны голову имел не только для того, чтобы фуражку на ней носить. Из тридцати
