«Если когда и сподоблюсь — пришлю тебе поздравительную открытку, — мысленно пообещал Данилов. — Что-то в стиле „зря вы в меня не верили“ или „вы были обо мне лучшего мнения“».
— Не буду, так не буду.
— А где Алла Вячеславовна? — Заведующая демонстративно посмотрела на часы.
— Здравствуйте! — вошла легкая на помине медсестра.
Алла Вячеславовна была уже в халате, что спасло ее от нагоняя. Ангелина Александровна полистала журнал, вроде как не собираясь уходить, но тут в кабинет начали нетерпеливо заглядывать пациенты.
— Ладно, работайте, — разрешила заведующая и ушла, прихватив журнал с собой.
— Все ясно, сейчас сядут с Михайловной и начнут сверять журнал, карты и мои дневники…
В физиотерапии существует такая форма отчетности, как дневник ежедневного учета работы медицинской сестры. Так как выполнение различных процедур требует разного времени, учет работы медсестер в физиотерапии ведется по так называемым условным процедурным единицам. Единицы эти сокращенно обозначаются как «у. е.», что служит поводом для шуток. По существующему положению, за одну условную единицу считается работа, на подготовку и выполнение которой требуется восемь минут. Так, например, стандартная УВЧ-терапия или магнитотерапия «оценивается» в одну условную единицу, сеанс ультразвуковой терапии — в две, электросон — в три и так далее. Норма нагрузки медсестры физиотерапевтического кабинета или отделения, работающей на одну ставку, составляет пятнадцать тысяч условных единиц в год, иначе говоря — около шестидесяти условных единиц в день при пятидневной рабочей неделе и примерно пятьдесят условных единиц — при шестидневной.
Разумеется, количество выполненных за день процедур должно совпадать с дневниками медсестер. Разумеется, у каждого пациента, записанного в журнал регистрации первичных больных, в амбулаторной карте должна быть отметка лечащего врача о направлении на физиотерапию. Врач-физиотерапевт не ловит своих пациентов в коридоре, он работает с теми, кого к нему направили.
Некоторые врачи ради увеличения нагрузки «работают» не с пациентами, а с их амбулаторными картами. Спустятся в регистратуру, наберут стопку с разных адресов (идиоты берут карты подряд в одном месте, но идиоты быстро «палятся») и возвращаются в кабинет. Заводят процедурные карты, вносят в журнал регистрации первичных больных, заполняют статистические талоны амбулаторного пациента… Медсестра смотрит, какие процедуры «назначил» врач, и подгоняет под них свой отчет. Если все сделать грамотно, то неувязочек будет всего две. Сам пациент не будет ничего знать о «проведенной» ему процедуре, а в амбулаторной карте не будет отметки лечащего врача о направлении на физиотерапию с указанием физиотерапевтического метода, области воздействия, дозировки, кратности воздействия и количества процедур. Саму процедуру назначает лечащий врача, врач-физиотерапевт вправе отменить его назначения, если они сделаны без учета противопоказаний, несовместимы с проводимым лечением или противоречат основам физиотерапевтического лечения. Иногда лечащие врачи, по тем или иным причинам затрудняющиеся решить вопрос о назначении физиотерапии, направляют пациента на консультацию к физиотерапевтам без указания конкретной процедуры. Но запись в амбулаторной карте должна быть всегда.
Впрочем, умный и предусмотрительный врач-физиотерапевт не поленится с этой же стопочкой карт обойти своих коллег и попросить внести нужную запись. Те не откажут — и запись внесут, и талон в статистику подадут. Каждому же хочется собственную нагрузку увеличить, ведь премии платятся в зависимости от нагрузки.
— Мне кажется, что больше их интересует моя персона, — сказал Данилов.
— Так заодно с вами и я получу! — улыбнулась Алла Вячеславовна. — У нас как начнут прорабатывать, так всех подряд. Но нам-то с вами чего волноваться, у нас все в ажуре, как в аптеке. Назначено — сделано — подано. Да и потом вы что, вправду думаете, что они проверяют, нет ли у нас с вами «липы»? Они проверяют — нет ли расхождений по документам. Если вы себе припишите столько же, сколько наработали, но по бумажкам все будет в ажуре, вас только похвалят. Разве вы не слышали, сколько главный врач насчет нагрузки говорит?
— Слышал. Все главные врачи любят эту тему…
— Вот-вот!
— …только я подозреваю, что это все-таки подкоп под меня.
— Поживем — увидим.
Работа шла своим чередом, только вот вместо журнала первичных больных записывали на листочке, чтобы потом внести в журнал. Один раз в кабинет заглянула старшая медсестра Лидия Михайловна, но ничего не сказала — кивнула Данилову и закрыла дверь. Вероятно, искала кого-то.
Поток пациентов в первую смену оскудевал где-то к часу дня. Данилов выглянул в коридор, желая убедиться, что к нему никого нет, и отнес в регистратуру амбулаторную карту, которую забыла у него в кабинете одна чрезмерно словоохотливая и рассеянная пенсионерка.
В регистратуре сегодня было интересно — за одним из двух имевшихся столов сидела заместитель главного врача по медицинской части Ирина Ильинична и просматривала карты, которые ей подносила шустрая «регистраторша» Рябова. Время от времени Ирина Ильинична сверялась с каким-то испещренным помарками списком и всякий раз при этом хмурилась. Вдоль стеллажей с картами расхаживала главная медсестра Анна Петровна, тоже с каким-то списком в руках, по которому она отбирала карты и отдавала их Рябовой. Начальницы были так заняты своим, вне всякого сомнения, очень важным делом, что не обратили внимания ни на Данилова, ни на его приветствие. Поздоровалась с ним только Рябова, и то на бегу.
Какого бы высокого мнения ни был о себе Данилов, он и допустить не мог, что ради подкопа под него заместитель главного врача и главная медсестра будут перетряхивать регистратуру, что называется, «сверху донизу». «Уж не директор департамента собирается приехать?» — подумал Данилов, но к приезду высокого начальства полагается вешать в регистратуре новые занавески, убирать с глаз долой или подклеивать самые растрепанные карты и протирать пыль со стеллажей. То есть добиваться хорошего вида. В картах высокие гости не роются — не царское это дело, коров пасти. Скорее всего, грядет какая- нибудь проверка, причем из серьезных. Значит — жди прихода проверяющих, сующих свои носы повсюду, начальственных истерик и разгромных итоговых собраний. Пользы от проверок никакой, а вреда много — и нервы попусту тратятся, и время.
А может, их за какие-то провинности в регистраторы перевели? Мысль была абсурдной, но ведь, если вдуматься, и жизнь тоже ведь абсурдна.
На лестнице Данилов столкнулся с Кобахидзе.
— Чувствуешь, какое движение пошло, а? — спросил тот.
— Чувствую тревожное что-то в атмосфере, а что — не пойму.
— Ты что, ничего не знаешь? — удивился Кобахидзе.
— Что-то я, может и знаю, но отчего пошло сегодняшнее движение, понять не могу.
— Ты к себе идешь?
— Да.
— Рассказывать долго, я тебе сейчас газету принесу, — пообещал Кобахидзе и быстро спустился вниз.
«Сейчас» растянулось где-то на полчаса.
— Совсем офонарели с этими больничными листами! — пожаловался Кобахидзе, появляясь у Данилова. — Подпись это не запись, она не обязательно должна быть каллиграфической! Вот, читай! Вторая страница, статья «Новый Чичиков».
Он достал из кармана и положил на стол сложенный номер газеты «Московский доброволец». Газета была мятой и потертой на сгибах, видимо, читали ее не раз и не два.
— Только не выбрось, — предупредил Кобахидзе. — Я хочу на ближайшем собрании парочку отрывков зачитать. Завтра заберу.
— Спасибо, — поблагодарил Данилов, разворачивая газету.
Он редко брал в руки газеты, разве что иногда в метро почитать. Новости Данилов в основном узнавал из Интернета.
Статья «Новый Чичиков, или Похождения главного врача» была большой, во всю полосу. Была и фотография главного врача — лысоватого, внешне ничем не примечательного мужчины. Судя по интерьеру — металлическая решетка на переднем плане и милиционер сбоку — главный врач фотографировался, сидя
