Той зимой у Бенджамина закрутился первый в жизни роман — с девочкой, сидевшей рядом с ним на занятиях по английскому языку и литературе. Звали ее Патриция Форрестер, и Бенджамин благословлял преподавателя английского за то, что тот решил рассадить студентов в алфавитном порядке. Патриция была маленькой хрупкой темноволосой девушкой с тонким и бледным личиком «сердечком» — на протяжении нескольких лет Бенджамин искренне считал это эталоном женской красоты. Впервые увидев ее теплым сентябрьским днем, он уже не обращал ни малейшего внимания на других девушек, оставался холоден и невосприимчив ко всем их прелестям. А после того как Пэт заявила, что любит его, долго пребывал в состоянии счастливого и идиотского оцепенения. Он то и дело терял книги, ключи, являлся не на те занятия, читал учебник и не понимал, что там написано. Перед его глазами между печатными строками неотступно маячило нежно улыбающееся и освещенное любовью личико Пэт.
Оба они были девственниками и поначалу только и знали, что целоваться — то в дверях, то в осенней роще у кампуса, то на заднем сиденье какого-нибудь старенького автомобиля, который один из друзей Бенджамина периодически вымаливал у родителей на субботу. Даже после того как оба осознали, что хотят заняться любовью «по-настоящему», на планирование и организацию ушли недели. Ведь надо было найти подходящее для столь знаменательного события место. Бенджамин жил в общежитии; Пэт с мамой, отцом и двумя младшими сестренками проживала в городской квартире в миле от кампуса. В домах, куда они ходили на вечеринки по субботам, было вечно полно народу, а родители имели в те дни скверную привычку возвращаться домой до полуночи. Идея поехать куда-нибудь в гостиницу и зарегистрироваться там под видом мужа и жены претила обоим. Их первая любовь, дружно решили они, не должна строиться на мелкой и постыдной лжи. К тому же они были уверены, что во всей Америке не найдется ни единого гостиничного клерка, который бы поверил, что они действительно муж и жена, вне зависимости от того, сколько при них будет чемоданов.
И Бенджамин уже начал отчаиваться и почти уверовал в то, что им с Пэт не суждено зайти дальше поцелуев и объятий на заднем сиденье автомобиля — до тех пор, конечно, пока он не повзрослеет и не разбогатеет, чтобы жениться на любимой. На это, как с горечью прикинул он, должно уйти лет восемь, никак не меньше. Но тут вдруг Пэт решила взять дело в свои руки. И устроила так, что ее с Бенджамином пригласили на День благодарения в Нью-Йорк, в дом одной из ее подружек.
Подозрения родителей она усыпила, сказав, что хочет остаться в городе и посмотреть парад Мейси.[9] Наконец оба они оказались в комнате вдвоем и заперли за собой дверь. Родители нью-йоркской подружки уехали на праздники в Атлантик-Сити, сама подружка была постарше Пэт и счастлива принять участие в чужой интрижке. Гостей на вечеринке было немного, закончилась она рано; и вот на смену неловкой возне и смущению пришел полный восторг.
Осенней ночью они оказались вдвоем в этой чужой комнате, которая была в их распоряжении на целых восемь часов. Через окна, плотно задернутые шторами, доносился сонный приглушенный шум улицы. Бенджамин чувствовал шелковистое прикосновение тела Пэт к своему телу, прислушивался к доверчивому биению ее сердечка, когда она уснула в его объятиях. В этот момент Бенджамин был твердо уверен в том, что никогда уже больше никого не полюбит, что настанет день — они поженятся и проживут вместе всю свою жизнь.
Ни на какой парад они, разумеется, не пошли. И, возвращаясь вечерним поездом в Нью-Джерси, вовсе не пытались напустить на себя вид, что ничего особенного не произошло, и совсем не сожалели о потерянной невинности.
Разрешив проблему однажды, они обнаружили вскоре и другие возможности — как-то раз один профессор захотел уехать с женой из кампуса на неделю и был счастлив оставить свой дом и малолетних детишек под присмотром Бенджамина; продавец аптеки, где время от времени подрабатывал Бенджамин, иногда давал ему ключ от своей комнаты. В Нью-Йорк Пэт, естественно, и не думала ехать, а встречалась с Бенджамином в отеле «Пенсильвания», где они уже совершенно беззастенчиво регистрировались как муж и жена, используя — им казалось это чрезвычайно остроумным — фамилию и адрес нового учителя английского. На его занятиях оба сидели тихо и с притворной скромностью, изредка обмениваясь многозначительными улыбочками, пока учитель, прямолинейный, сдержанный и без малейшего чувства юмора молодой человек, диктовал им список книг для домашнего чтения.
Родители Пэт были люди скромные и приветливые, баловали своих дочерей, с симпатией относились к Бенджамину. Время от времени тот испытывал не очень сильные угрызения совести, ведь он обманывал этих добрых и милых людей, пользовался их гостеприимством, а сам… Но он тут же старался отмести эти мысли, успокаивая себя тем, что его любовь к их дочери вечна, что в конце концов он непременно женится на Пэт, чем искупит все мелкие грешки.
Нищий, постоянно озабоченный тем, как бы заработать лишние несколько долларов, неуверенный в своем будущем в это трудное для страны время, Бенджамин был тем не менее счастлив. Как, по уверениям старшего поколения, должен быть счастлив любой высокий, сильный, симпатичный молодой американец. Всего один раз за весь семестр они с Пэт поссорились. В тот день они нашли приют в комнате аптекаря. К этому времени все следы застенчивости, робости и неловкости исчезли, они уже перестали бояться друг друга, а также всепоглощающей силы и глубины своего чувства. Они полностью и абсолютно доверяли друг другу, казалось просто невероятным, что кто-то из них может солгать, что Бенджамин может что-то скрыть от Пэт, а она — от него. После таких встреч они брели, взявшись за руки, по безлюдным и тихим улочкам к дому, где жила Пэт, и когда были уверены, что никто не следит и не видит их, целовались на прощание у двери. На губах оставался запах любви, воспоминание о дневных усладах, он был точно кокон, обволакивающий и защищающий их от всех земных невзгод. Когда-то Бенджамин, прочитав фразу «он плакал от радости», не поверил, что такое возможно. Но теперь, в моменты вечернего расставания с Пэт, сам был готов разрыдаться от счастья.
Он долго и медленно целовал Пэт, потом сжал ее в объятиях, щеки их соприкасались.
— Спасибо, — прошептал он. — Никак не могу подобрать нужных слов, чтобы сказать, как я благодарен…
Пэт резко и сердито вывернулась из его объятий.
— Никогда больше не смей мне говорить ничего подобного! — воскликнула она.
— О чем ты? — удивился он. — Что случилось?
— Послушать тебя, так получается, будто я делаю тебе одолжение, — резко заметила Пэт. — А любовь — это не одолжение! По крайней мере моя любовь. Запомни это раз и навсегда.
Она повернулась и вошла в дом.
Он, совершенно потрясенный, тупо смотрел ей вслед, не в силах сдвинуться с места. Сюрприз номер два, подумал он. Сюрпризом номер один явилось для него открытие, что Пэт его любит. Бенджамин медленно и задумчиво шел к кампусу, размышляя над ее последними словами. «Любовь — это не одолжение…» «Ну конечно, нет, — подумал он. — Что за потрясающая девушка!» В кампус он пришел, уже улыбаясь.
Принимая перед рождественскими каникулами предложение Дайера подзаработать в пенсильванском клубе, Бенджамин понимал, что ему предстоит нелегкое объяснение с Пэт. Они были приглашены на вечеринку к нью-йоркской подружке Пэт и, естественно, должны были остаться там на ночь. Вечеринка предполагалась грандиозная — все девушки в вечерних платьях, молодые люди — в черных смокингах. Пэт уже купила себе платье и договорилась со старшим, уже женатым братом, что тот одолжит свой смокинг Бенджамину — размер у них был примерно одинаковый. Пэт вообще была сентиментальной и очень серьезно относилась ко всем праздникам и торжественным событиям. Бенджамин знал, с каким нетерпением ждет она этого вечера, особенно если учесть, что оба должны были появиться там в столь элегантном виде. Мало того, этот праздник был особенно дорог и значим для них обоих, ведь они отмечали конец самого памятного года в их жизни, а также приход нового — с обещанием и надеждой на развитие еще более пылких и прекрасных отношений.
И вот после последних занятий, знаменующих собой начало рождественских каникул, он пошел провожать ее домой, понимая, что должен сказать все именно сейчас и что следующие полчаса будут не самыми приятными в его жизни.
С неба падали крупные редкие снежинки, что придавало маленькому скромному городку нарядный вид; с веселыми криками их обгоняли другие студенты — возбужденные, предвкушающие и уже празднующие свободу. Голоса весело звенели, кругом звучал беззаботный смех. Личико Пэт раскраснелось
