работе, по счастью, был недолгим, и мозг восстановился, постепенно выдавая фразы, которые и следовало произнести в такой ситуации Кэрол Бурдине.
– Мы очень благодарны за то, что приютили нас на несколько ночей. Но мы не должны злоупотреблять… Может, гостиница… Девочки… Им надо вернуться в школу.
В ее словах не было эмоций, она произнесла их, словно робот. Поэтому он решил проигнорировать сказанное.
– Глинис, Зак, отец и я уезжаем на остров Пемба, как только сможем забронировать билеты. Тебе с девочками лучше поехать с нами.
Поскольку все ожидали услышать совсем другое – «Нет, нет, прошу вас, чувствуйте себя как дома и оставайтесь сколько пожелаете», – ему удалось привлечь внимание. Легкое движение головы давало понять, что Кэрол все слышала. Затуманенный взгляд Флики тоже, казалось, чуть прояснился.
Кэрол захихикала, и ее смех больше напоминал икоту.
– Вы едете в Африку.
Монотонное бормотание на заднем плане: «Мастер может, потому что подмешивает в цемент немного своей любви, и дом получается на загляденье!» – звучало еще более абсурдно.
– Верно. Как и говорил Джексон, – Шеп решил позволить себе упомянуть имя друга, – вы, конечно, были уверены, что я никогда не уеду.
– Что ж, желаю хорошо провести время, – произнесла Кэрол как-то равнодушно и невыразительно.
– И вы тоже едете.
К ней вернулась способность мыслить здраво.
– Мы не можем. Флика… – уныло произнесла Кэрол.
– Я понимаю, СВД не даст нам покоя, но мы справимся.
– Там жарко.
– Холодные полотенца, вентиляторы. Кое-где и кондиционеры.
– Перелет. Давление.
– Ей просто необходимо будет чаще глотать. Она же умеет глотать.
– Лекарства.
– Интернет.
Их разговор был похож на игру в бадминтон. Каждый новый его довод был отбит игроком на стуле.
– Я еду на Пембу, – послышалось сбоку. Кэрол повернулась к Флике:
– Мы не можем поехать в Африку.
Оторвавшись от стула, Флика пошла по кухне зигзагом, покачиваясь из стороны в сторону, цепляясь за стулья, стол и корзины для хранения овощей, но довольно ловко, напоминая при этом Джеффа Голдблума из ремейка фильма «Муха». Она оттолкнула Хитер от раковины, наполнила водой бутылку, выключила кран и вытерла слюну с подбородка махровым напульсником на запястье, затем стала прикреплять горлышко к канюле на животе с самодовольным выражением лица. Она будто говорила: «Видите? Что я сделала такого, чего нельзя сделать в Африке?»
У Шепа были небольшие сомнения, что в среду вечером Кэрол удалось бы представить неопровержимые доказательства, почему семнадцатилетняя девочка-инвалид с редким генетическим заболеванием не может жить на острове на другом конце света, где есть хорошо оборудованные клиники и китайские врачи, ни один из которых якобы не сможет справиться с болезнью, называемой «семейная вегетативная дисфункция». Сейчас же ее методичность и уверенность сменились полной растерянностью. Более того, у нее был такой вид, словно она была готова к побегу. Если она с легкостью сбежала в дом, что всего-то в тридцати милях от Уэстчестера, то единственным возражением Новой Кэрол на его предложение может быть только то, что Африка не так далеко, как ей хотелось бы. Избранная для отказа тактика во всем сослаться на медицинское обслуживание была совершенно точно ошибочной.
– Деньги, – сказала она. – У меня нет денег.
– Твое положение еще хуже, чем просто безденежное, – подтвердил Шеп. – Я пробежал глазами счета по кредитным картам, лежавшие у компьютера Джексона. Вот еще одна причина бросить все и сбежать. Кредиторы не будут преследовать тебя до побережья Занзибара. Кроме того, деньги есть у меня. Нам всем хватит до конца дней при условии, что мы будем экономить. Местные живут на пару долларов в день. Мы можем себе позволить тратить пять.
Кэрол неотрывно смотрела на пачку хлопьев, видимо пытаясь представить, какой суммой он располагает, что так уверен в успехе.
– Папа хотел бы, чтобы мы уехали, – вмешалась Флика.
– Она права, – кивнул Шеп. – Оставь организацию похорон на родителей Джексона, так всем будет лучше. И поверь мне, поскольку я знал его не хуже, чем ты: ни один памятник на могилу не порадовал бы его больше, чем твой отъезд. Если последующая жизнь, с маленькой буквы, существует, он узнает, что ты забрала детей и уехала на Пембу.
– …Но идет следствие, процесс…
– Инцест? – весело спросила Хитер. – Моя подруга Фиона сказала, что в их семье был инцест!
Еще один повод уехать из этой страны. Он спросил:
– У тебя лично есть вопросы по поводу случившегося? Она медленно покачала головой.
– Так почему тебя беспокоит следствие?
– Мама, я еду с ними. – Флика говорила твердо и уверенно, крепко держась при этом за столешницу и продолжая лить воду в трубку дренажа. – Едете вы с Хитер или нет.
Флика виртуозно манипулировала людьми, испытывающими чувство вины, так она годами добивалась от родителей желаемого. Теперь она могла получить нечто более серьезное, чем разрешение не делать домашнюю работу но математике.
Осталось написать еще одно приглашение – для людей, которые не могут прийти на вечеринку, но которых ты очень хочешь видеть и вновь просишь об одолжении. Когда Шеп рассказал о Пембе и пригласил к ним присоединиться, Амелия была совершенно не готова бросить все: друзей, работу, любимого мужчину. Она была немного смущена, и он постарался быть с ней предельно откровенным.
– Твоя мама умирает, милая, и она знает об этом. Сейчас у тебя единственный и последний шанс проститься с ней. Может быть, хоть сейчас вы сможете обойтись без взаимных упреков.
Когда Амелия приезжала последний раз в Элмсфорд, она познакомила их с новым другом – вполне приличным парнем, но его визит был не слишком уместным в сложившихся обстоятельствах. Умирающая мать его любимой девушки даже не нашла в себе силы задать подобающие такому случаю вопросы: «Где ты работаешь?», «Каковы дальнейшие планы?», «Откуда ты родом?». Телевизор был включен и показывал кулинарный канал, поэтому нет необходимости объяснять, почему до самого их отъезда все проговорили о картошке.
В основном о пюре: почему людям нравится шелковистая текстура блюда, в которое добавляют много сливок, а не комковатая масса с плохо растолченными кусочками. Шеп сидел и слушал. После двадцати минут обсуждения методов приготовления пюре Шеп едва сдержался, чтобы не вскочить и не закричать: «Послушай, Тедди, или как там тебя зовут. Не сомневаюсь, ты классный парень, но у нас нет времени узнавать тебя лучше. Убирайся из этой комнаты; тебе здесь не место, и твоя подружка притащила тебя сюда только для прикрытия. Чтобы спрятаться за твоей спиной, поскольку ее матери чертовски плохо, и ты последний раз приезжаешь сюда и разговариваешь с ней последний раз в жизни. Если ты позволишь себе и дальше вести разговор о КАРТОШКЕ, ты себе потом этого не простишь».
К чести дочери, стоит сказать, что она добралась до Элмсфорда всего за час, видно, из памяти еще не стерлись воспоминания о той отвратительной сцене. Когда Амелия позвонила в дверь, Шеп только закрыл сайт «Бритиш эруэйз». Он поспешил вниз встретить дочь и был чрезвычайно ей благодарен, что она приехала одна, кроме того, блесток, как и откровенного выреза, не было, накладных ресниц тоже, и волосы были естественного цвета. Худенькая, бледная, с волосами убранными в хвост, в свободных джинсах и растянутой кофте, Амелия до боли была похожа на ту маленькую девочку, которую он катал на спине по всему двору, и именно такую, лишенную нарочитой сексуальности, ему было проще обнять без всякого смущения. Глинис, предупрежденная о приезде дочери, заставила себя встать с кровати и сейчас с трудом спускалась вниз по лестнице, отрицательно помотав головой в ответ на вопросительный взгляд Шепа; она твердо давала понять, что не нуждается в помощи. Впервые за несколько недель она оделась в нормальные
