попытки.
Много ли вариаций жизни на земле, альтернативных миров? Каждое событие подчинено взаимосвязи причины и следствия. И смотритель доказал наглядным примером, что воздействовать на происходящее в одном мире можно, находясь в другом. Если знать как. Смотритель музея нашёл способ, а уж найти возможность корректировать миры под себя умудрённому многовековым опытом чернокнижнику, как выражается современная молодежь, легче, чем два пальца об асфальт!
Так в чём же дело?
Виктор Ильич чувствовал, как голова снова начинает пухнуть, но он продолжал думать, откатившись в кресле к этажерке. Продолжал думать, потому что ответ вертел хвостом перед самым носом, дразнил и раздражал своей неуловимостью, а его нужно было изловить. Мёрзни, мёрзни, волчий хвост! Мёрзни…
Замри!
В голове Виктора Ильича снова зажглась «лампочка Ильича». Долгожданное озарение. Миг, ради которого понимаешь, что стоит жить. С того момента, как в каллиграфический подчерк стали вкрапляться дёрганые вензеля нового литературного раба, чернокнижник заподозрил неладное, но из-за своей самоуверенности в своём опыте (старики почему-то всегда считают, что умнее молодых, что годы равны IQ), а Виктор Ильич в сравнении с чёрным магом казался зелёным простофилей. Он прозевал тот момент, когда смотритель начал откровенно нагло передёргивать на себя одеяло. И теперь уже из иного мира не мог пресечь самовольную фантазию обнаглевшего человека. Вот для этого-то он и пытался прорваться в мир, где существовал бузиновый стол, как трансляционный портал диких историй!
У Виктора Ильича было задание разыскать, куда смылся Чудин белоглазый, но он продолжал сидеть, как истукан, желающий услышать голос оракула.
На чертовски захламлённом столе с оглушительным шумом на бок завалился письменный набор с двуглавым орлом царской России. Горсть ручек и карандашей высыпалась на стол. Виктора Ильича едва не хватил инфаркт. Ждал оракула? Что ж, дождался. Он оттолкнулся от этажерки и подкатился к столу. Взять в руки «Waterman» мысли не возникло — стальная ручка для историй, это давно выяснено. Взять в руки обычную ручку? Ещё свеж в памяти эксперимент. Виктор Ильич сжал в руке карандаш, взял чистый лист и, не успев подумать, что же дальше, рука подчинилась чужой воле. Знакомое ощущение марионетки вернулось. Рука написала по буквам:
И грифель карандаша обломился.
Рука отчаянно сжалась в кулак и переломила карандаш пополам, воткнувшись острыми концами в плоть. Рука вернулась в подчинение своему хозяину. Виктор Ильич чертыхнулся и отбросил карандаш, угодив в часы «Восток». Часы упали и обидчиво звякнули. Статуэтки египетских кошек хором принялись насмехаться над смотрителем. Виктор Ильич схватил листок и откатился обратно к этажерке.
Посмотрел на то, что написал, но мозг воспринял лишь беспорядочный набор букв. Виктор Ильич зажмурился, сосчитал до девяти и на десять открыл глаза, сосредоточился и прочитал вслух:
— Я держу его. Торопись, дяд… — на последней букве последнего слова карандаш сломался, но и без того было понятно, от кого шло послание.
Обругав себя, Виктор Ильич и поспешил из кабинета-студии. Влетев в квартирку, он включил компьютер и влез в Интернет.
«Яндекс» как стартовая страница появилась в экране, но Виктор Ильич вдруг понял, что совершенно не знает, с чего начать поиск Чудина.
Он просидел долго, тупо пялясь в монитор, прежде чем набрал в «поиске» очевидное: «Чудин».
И из кучи ненужной информации выявил следующее:
«Чудь — в Древней Руси: общее название некоторых западно-финских племён. Наименование „чудь“ живо перекликается со словом „чудо“, а через реконструируемую лингвистами древнюю форму „кудо“ — с понятиями „кудесь“ — „колдовство“ или „кудесник“. Чудины — родичидивьим людям, которые служили Дыю (Диву). Слышат на шестиверстном расстоянии. Следы чуди — курганы и городища, болота и развалины, насыпи и ямы, остатки пашен; сенокоса, рощи, чудские могильники. Такие следы и по сей день сохранены в Шенкурском уезде Архангельской области…»
— Я нашёл тебя! — облегченно вздохнул Виктор Ильич и задал в «поиске»: «Шенкурск».
«Шенкурск — уездный город Архангельской губернии на правом возвышенном берегу реки Ваги. Жители Шенкурского погоста построили около него острог, слывущий доныне городищем…»
— Вот! — прокомментировал взволнованный Виктор Ильич.
«Он находился на горе, с западной стороны его протекала речка Шеньга, с севера — глубокий ручей, с юга и востока выкопан был ров… Болот и болотистых низин и лугов много, в особенности среди обширных лесов края… В 18 веке в Шенкурском уезде было несколько монастырей, ныне уже не существующих. Из них более замечателен был Богословский, в 35 верстах от Шенкурска».
— Чудины — родичи дивьим людям. Тоже совпадение, а? — спросил Виктор Ильич у монитора. Выписал основные ориентиры поиска Чудина, и прежде чем выключить компьютер, глотнуть коньячную дозу и подняться в кабинет-студию, задал в «поиске»: «Див».
«Див (Дый) — в славянской мифологии: демон мрака, вихрь-человек, каждый видит его по- разному».
Глава 70
—
—
