— Как скажете…
Телевизионщики успели снять панораму: колонну танков, проходившую километрах в двух от чеченского блокпоста, и сам блокпост — обыкновенную развалюху, и старика, который горячо, гортанно, переходя с русского на чеченский и с чеченского на русский, доказывал нам, почему русские не должны мешать чеченцам жить, как они хотят. Наконец, того пацана с тремя «шмелями», рассказавшего, как легко подбиваются российские танки, — ему бы еще за школьной партой сидеть, только где она, эта парта? (Кстати, сниматься он категорически отказывался, пока не разрешит командир. Командир устало кивнул: «Снимайся, они же не из ФСБ…»)
Потом мы — таким же цугом — тронулись назад. Разрушенный мост, объездная дорога, милицейский блокпост…
Уже наступали тяжелые южные сумерки. Стояла тишина: ни грохота канонады, ни рева пикирующих «сушек»… Было слякотно и противно, как всегда зимой на Кавказе.
На окраине Хасавюрта мы остановились у придорожного рынка:
— Давай чего-нибудь выпьем! Надо напряжение снять! — предложил Багаутдин.
— Так у тебя же ураза! — напомнил я ему про традиционное для мусульман время всемерного воздержания.
— А мне знакомый мулла разрешил после пяти! — объяснил Багаутдин.
— Мулла, наверное, раньше был секретарем райкома комсомола?
— Что-то вроде этого… — беспечно ответил он.
Помню еще, как Багаутдин строго спросил у старухи, продававшей водку:
— Поддельная?
— Поддельная-поддельная… — ласково подтвердила старуха.
— Настоящую давай! — так же строго потребовал Багаутдин.
И тут же из-под прилавка появилась нормальная, неподдельная, настоящая…
Никакой особенной загадки в поразительной честности рыночных торговцев, оказывается, не было: по словам Багаутдина, они будут наказаны, если, не дай бог, выдадут поддельную водку, то есть более дешевую, за настоящую. Естественно, «штрафом», как объяснил мне мой спутник…
Потом, уже выехав из Хасавюрта, мы остановились на обочине, разложив, по российской традиции, нашу нехитрую снедь на капоте «Жигулей»…
…Почему я и это запомнил? И тот базарчик на окраине Хасавюрта, и это наивное и смешное для московского человека: «Поддельная-поддельная», и «знакомого» муллу?
Не знаю…
Сам все время удивляюсь странной разборчивости памяти, которая независимо от твоей воли перемешивает все вместе: и события значительные, и всякий сор, оставшийся от этого времени.
Но что-то в этом есть.
Вдруг это в тебе вспыхивает — и тогда понимаешь: нет уж, если осталось, если не забылось, значит, так надо, так положено, так написано без тебя.
Вот, допустим, на следующий день, когда наконец-то появился Надыр Хачилаев… Какая разница, в конце концов, какой модели была машина, на которой потом мы с ним поехали, возглавляя нашу маленькую колонну? Но не написать, что это был новенький «линкольн» (да сами представьте такое зрелище: «линкольн» на военной дороге!) — лишить еще какой-то краски окружавшее тебя тогда пространство жизни.
Да, Надыр появился на следующее утро. Но сначала позвонил радостный Багаутдин:
— Все, сегодня едем! Сейчас я за тобой — едем к Надыру. Пусть ребята собираются…
«Сейчас», естественно, растянулось часа на полтора.
Мы снова ждали…
— Мама сказала: «Зачем ты едешь? А если не вернешься?» — помню, вдруг вздохнул Саша Климов из «Эха».
Кто-то из ребят нервно засмеялся, вспоминая вчерашний вечер и как опасливо смотрел Багаутдин на чернеющее к сумеркам небо.
Я-то знал, чего он боялся: только что чеченцы захватили в заложники двух священников. Помню, как он шепнул мне: «Ты представляешь, что будет, если и вас всех возьмут? Я от стыда умру… Нет, нельзя без Надыра».
Я не сказал об этом ребятам. Но я-то отлично понимал, почему он попросил тогда остановиться возле этого базарчика…
Багаутдин наконец-то подъехал. Мы помчались за Надыром. Тогда я впервые увидел этого мрачноватого парня в папахе, его «линкольн», джип, в который его охранники небрежно бросали оружие: пару автоматов и гранатомет.
— Это-то зачем, Надыр? Как же мы через блокпост проедем?! — с ужасом спросил я.
— Все будет в порядке. Я отвечаю… Так надо… Мало ли что… — лениво отмахнулся Надыр.
Потом мы заехали за ребятами, и тут оказалось, что всем места в машинах не хватит — один лишний.
Поймал на себе умоляющий взгляд Константина: он-то понимал, если кого я и оставлю здесь, в гостинице, так это его, а не профессиональных журналистов, которым надо отчитываться перед своими изданиями, теле- и радиокомпаниями.
Но ему повезло. Оператор из АТВ честно признался: «Я никогда не был на войне. Я не знаю, каким я там буду. Только помешаю вам».
Никто не засмеялся. Никто не осудил. Все всё поняли.
— Не волнуйся, я сам все сниму, — сказал Сергей Кешишев и положил на плечо камеру…
Вспомнил об этом потому, что война — это ненормальное для человека состояние, и только те, кто наблюдает за ней издалека, вопят о доблести и трусости.
Когда ты там — понимаешь и чувствуешь больше.
Даже такие, как мы — лишь прикоснувшиеся к ней…
Добавлю еще совсем немного.
По дороге мы попали в передрягу: пришлось долго доказывать, что мы не возглавляем колонну с зелеными флагами. В это время мне сообщили, что со мной хочет переговорить командир полка.
Поехали в полк…
Миновав Новогрозненское, уткнулись в бетонные надолбы и шлагбаум, перегораживающий трассу.
Пропустили только наш «линкольн»…
Оказалось, полк располагался справа и слева от дороги: грязь по колено, серые палатки, танки, почти по башни зарывшиеся в грязь…
Надыр оставался в своем диковинном автомобиле, я стоял, курил с офицерами, ждал, когда отыщут командира…
— А вы из какой фракции? — спросил меня какой-то капитан.
Ответил, что от «Яблока».
— Жалко… Лучше бы от Терехова… Стоящий мужик…
Но — совершенно неожиданно для меня — остальные его не поддержали. Больше того! Два офицера сказали, что голосовали за «Яблоко»…
— Ну и что будет дальше? — спросил я.
— Что-что? Мы, что ли, знаем? Ничего непонятно… Их штаб — в Новогрозненском: там и Дудаев, там и Масхадов… Мы здесь, они там. Мы — днем командуем. Они — ночью… — объяснил майор с воспаленными от вечной бессонницы глазами, а потом спросил: — Что там у вас слышно? Когда вся эта бодяга закончится?..
Появился командир. Я и ему объяснил, что те зеленофлаговые грузовики не имеют к нам никакого отношения.
— Ну ладно… Нет так нет… Езжайте, куда едете…
Когда уже мы повернули назад, к Новогрозненскому, над нами угрожающе низко пролетел вертолет: один раз, второй, третий… Кто-то даже успел его сфотографировать. По крайней мере, кто-то дал мне эту
