За столом раздались аплдодисменты, все оценили реакцию и остроумие деда, и мой отец часто вспоминал этот случай и все в нашей семье и в семье тети Лены знали, как дед в стихотворной форме экспромтом ответил своему опоненту за столом.
Не могу не отвлечься еще раз, потому что хочу вспомнить еще одну историю, часто вспоминаемую моим отцом: у них в гимназии пользовалась большим успехом хохма, родившаяся на уроке химии по какому-то поводу: «Ширт-пырт нашатырь, туды-сюды камфара!»
Достаточно было кому нибудь выкрикнуть эти слова в классе, как все ученики чуть ли не умирали со смеху. И вот как-то их класс пригласили в женскую гимназию на совместный вечер. Мальчики были скованы, сидели молча и тогда кто-то из девочек предложил им рассказать что-нибудь смешное, например, анекдот. Мальчики тут же вытолкнули вперед самого бойкого товарища и тот, предвкушая оглушительный успех, выпалил одним духом:
– Ширт-пырт нашатырь, туды-сюды камфара!
Мальчики дружно расхохотались до слез, а девочки смотрели на них с явным недоумением, как на не совсем нормальных.
Больше их класс в женскую гимназию не приглашали.
Я часто вспоминаю этот рассказ отца в той связи, что хохмы «своей»
компании не всегда понятны остальным. И мне кажется именно с этой целью отец и напоминал мне частенько эту историю. Отец мой был пианистом, учился в Московской консерватории еще в царское время, у него есть несколько еще до революции изданных в Санкт-Петербурге вальсов, один из них – «Раздумье» -посвящен княгине Ольге Надирадзе, и мы с братом часто приставали к отцу с вопросами, был ли у него роман с этой княгиней.
Отец отшучивался, но я думаю, что никакого романа не было – отец мой не был бабником. Отец до конца жизни сочинял вальсы и по вечерам обязательно часа два три играл на рояле Шопена, Бетховена, Листа, Шумана, и когда я слушаю музыку этих композиторов, тут же вспомнается наш бакинский дом и отец за роялем.
Когда я уже подрос, стал старшеклассником, то узнал от отца еще одну историю о своем деде.
Мой дед, уже живя в Баку, будучи вполне солидным человеком и по возрасту и по положению, поспорил со своим приятелем, что проникнет в женскую баню. Что представляли в ту пору (а дело было еще до революции) бакинские бани? Могу описать довольно точно, потому что в первозданном виде они сохранились почти до нашего времени. А может быть и сейчас такие. Так вот, бакинские бани очень напоминают турецкие, только без сероводородной воды (как в Тбилиси), без некоторых специфических деталей – горячие плиты, подогреваемые огнем снизу и т.д. А в остальном – все то же самое – банщики на деревянных сандалиях, с терками и мыльными наволочками-кисами, мраморные лежанки в каждом номере, красиво оформленные стены, мраморные или эмалированные ванны и т.д. Все это в отдельных номерах. Но при каждой бане, кроме номеров, были еще и общие бани. Как это выглядело? Большой предбанник, где люди раздевались и свою одежду запирали в маленькие шкафчики. Здесь же были лавочки, на которых можно было сидеть, надевая обувь или просто отдыхая после наполненного паром общего банного помещения.
Так вот, в такую женскую общую баню на спор решил отправиться мой дед.
Он надел одежду мусульманской женщины -чадру, скрывающую лицо и, купив билет, вошел в предбанник женского отделения бани «Фантазия». Присел на скамеечку и стал через сетку чадры рассматривать женщин. Женщины раздевались и уходили в банное помещение или разгоряченные, разморенные выходили из парной и сидели на скамейке, приходя в себя, вели свои женские разговоры. Короче, рай для мужчины.
Дед сидел, кайфовал и забыл о всякой осторожности. Какая-то из женщин обратила внимание на него – что-то долго сидит и не раздевается, не участвует в разговорах. Она обратилась к деду:
– Ай хала («тетушка»), почему ты не раздеваешься?
– Сейчас-сейчас, – ответил дед, попытавшись «сделать» женский голос -это у него плохо получилось, так как от всего увиденного у него «в зобу дыханье сперло».
– Эй, ты что, больна? – участливо спросила другая женщина.
– Да, что-то душно здесь, – ничего не нашелся сказать дед и тем самым сделал свое положение катастрофическим.
– Так сними чадру, будет легче дышать, – сказала женщина. – Чего стесняешься – здесь ведь мужчин нет..
– Да, да, сейчас сниму, – промурлыкал дед, сознавая, что нужно быстрей сматываться. – Но мне лучше выйти на свежий воздух, – сделал он попытку встать и направиться к выходу.
– Подожди, – вдруг потребовала первая женщина. – А ну сними чадру!
Что-то от тебя табаком разит, как от мужчины.
– Курю иногда, – сказал дед, более настойчиво проявляя свое намерение ретироваться.
– Покажи свое лицо, хала, – остановила его другая женщина и неожиданно сдернула с него чадру. Все увидели густые, почти как у Буденного, усы деда. – О, Аллах! Держите его! – заорали женщины. -Это мужчина! Он опозорил нас, наших мужей!
Все женщины, что были в предбаннике, набросились на деда, сдернули с него женские одежды, стали бить, царапать его. Но дед мой был крепкого телосложения и смог в конце концов отбиться от них и, окровавленный и счастливый, вырвался на улицу.
Товарищу, который проиграл ему спор, он сказал, что ради того, что он увидел в женской бане, стоило прожить жизнь.
В нашей квартире в Баку не было тогда ни душевой, ни ванной. И мы всегда ходили в ближайшую баню, ту самую, которая называлась «Фантазия». Когда я был совсем маленький, меня брала в баню мама. Вместе с нами ходила наша соседка тетя Аня со своей дочкой Ирой. И мы все занимали один номер (так было дешевле).
Номер выдавался на один час и минут за пятнадцать до окончания этого часа банщики начинали стучать в дверь номера, напоминая, что время заканчивается, пора собираться. В коридоре на скамейках всегда сидели люди, ожидающие своей очереди и они были очень недовольны, если люди задерживались в номере сверх положенного времени.
Лет с шести я уже ходил в баню с отцом. И сразу же заметил разницу. Мать откликалась на первый же стук банщиков в дверь и начинала тут же собираться. А отец, заняв номер, доставал свои огромные карманные часы, ставил их на стол в предбаннике и, когда раздавался стук в дверь, он выходил в предбаннник, смотрел на часы и обычно кричал в сторону двери, что-то вроде того, что у нас еще полчаса в запасе, не беспокойтесь, у нас есть часы и мы вовремя освободим номер. (Нужно сказать, что в те времена часы еще были не у всех и вопрос «Вы не скажете, сколько времени?» был намного привычней и раздавался чаще, чем теперь. Наверное, поэтому банщики так педантично стучали в двери номеров, считая, что у людей, возможно, нет часов и они, увлекшись мытьем, могут занять чужое время).
Так вот, зная привычку отца вступать в контакт с банщиками, стучавшими в дверь, я придумал неплохое развлечение для себя. Как только мы раздевались и заходили из предбанника в банный номер, намыливали головы так, что глаза были в мыльной пене, я быстро смывал мыло с глаз, бежал в предбанник и колотил в нашу дверь изнутри и быстро возвращался под душ.
– В чем дело? – начинал панически смывать с глаз пену отец. – Мы ведь только вошли?! – И прислушивался – стука, естественно, не было. – Возможно, по ошибке. – Решал отец и снова намыливался. Я тут же выбегал в предбанник и снова колотил в дверь и быстро возвращался к отцу. Отец на этот раз выходил в предбанник, смотрел на свои часы и кричал возмущенно в дверь:
– Прошло всего пять минут! Прекратите стучать! Вы не даете нам спокойно мыться!
И возвращался в баню, уверенный, что все точки над «i» поставлены. И как только он вновь намыливался или отвлекался, например, заполнением шайки водой или с ванной, я умудрялся выскочить в
