Проснулся Флоримон и, уцепившись ручонками за решетку кроватки, сел. Своими блестящими черными глазками он уставился на незнакомое лицо.
Девушка взяла на руки еще потного со сна мальчика.
– Сокровище мое, миленький мой, здравствуй, моя крошечка! – Приговаривая так, она поднесла его к окну, чтобы он посмотрел на баржи, на чаек, на корзины, наполненные апельсинами.
– Что это за пристань? – спросила Анжелика.
– Это Сен-Ландри, фруктовая пристань, а там, подальше, – Красный мост, он ведет на остров Сен-Луи. Напротив тоже пристани, где выгружают разный товар: на той – сено, чуть подальше лес, потом хлебная пристань, за ней – винная. Это все для тех господ, что сидят в ратуше, вон в том красивом доме, который стоит за песчаным берегом.
– А как называется площадь перед ратушей?
– Гревская площадь.
Барба сощурила глаза, вглядываясь.
– Что-то сегодня там уже с утра много народу. Наверно, кого-нибудь повесили.
– Повесили? – с ужасом переспросила Анжелика.
– Ну да, ведь казнят на Гревской площади. Окошко моего чердака как раз над вашим окном, и я смотрю все казни, хотя это и далековато. Но, пожалуй, так оно и лучше, ведь у меня такое чувствительное сердце! Чаще всего вешают, но два раза я видела, как отрубали голову топором, а один раз – как жгли на костре колдуна.
Анжелика вздрогнула и отвернулась. Теперь вид из окна уже не радовал ее.
Решив поехать в Тюильри, Анжелика оделась понаряднее и попросила Марго прихватить накидку и сопровождать ее. Флоримон останется с молоденькой няней, а Барба присмотрит за ними. Анжелика была рада, что они подружились с Барбой, и теперь эта девушка не уйдет из-за нее от Ортанс, у которой и без того было мало помощников. Кроме Барбы, в доме была только кухарка, да еще слуга, который приносил воду, дрова для очага зимой, следил за свечами и мыл полы.
– Скоро ваш экипаж потеряет вид, сударыня, – поджав губы, заметила Марго.
– Именно этого я и опасалась. Весь этот сброд, ваши лакеи и кучера, сбежал, и теперь некому править каретой и ухаживать за лошадьми.
После минутного замешательства Анжелика взяла себя в руки.
– Ну что ж, это даже к лучшему. Ведь у меня с собой всего четыре тысячи ливров. Я, правда, собираюсь послать мессира д'Андижоса в Тулузу за деньгами, но пока что – кто знает, как там все сложится, – даже хорошо, что не придется платить этим людям. Лошадей и карету я продам. А сегодня мы пойдем пешком. Кстати, мне очень хочется взглянуть на лавки.
– Сударыня не представляет себе, какая на улицах грязища. В некоторых местах можно по щиколотку увязнуть в нечистотах.
– Сестра сказала, что надо надеть на обувь деревянные подошвы и тогда можно пройти. Ладно, дорогая Марго, не ворчи. Зато мы познакомимся с Парижем, разве это не чудесно?
Внизу, в прихожей, Анжелика увидела Франсуа Бине и музыканта Джованни.
– Спасибо вам за вашу преданность, – растроганно сказала она, – но боюсь, что нам придется расстаться, ведь теперь я уже не смогу держать вас у себя на службе. Бине, хочешь я порекомендую тебя герцогине де Монпансье? Ты привел ее в такой восторг в Сен-Жан-де-Люзе, что я не сомневаюсь, она возьмет тебя к себе или же, в свою очередь, порекомендует какому-нибудь знатному дворянину.
К ее великому удивлению, цирюльник отказался от этого предложения.
– Благодарю вас, сударыня, за вашу доброту, но думаю, мне лучше всего пойти в подмастерья к какому-нибудь брадобрею.
– Тебе? Подмастерьем? – запротестовала Анжелика. – Ведь ты был лучшим цирюльником Тулузы!
– К сожалению, я не могу претендовать на большее в этом городе, где корпорации так замкнуты…
– Ну а при дворе…
– Завоевывать признание сильных мира сего – дело кропотливое, сударыня. Не следует сразу лезть наверх, особенно такому скромному ремесленнику, как я. Ведь иногда достаточно совсем немногого, одного словечка, ехидного намека, чтобы тебя низвергли с вершины славы, и ты окажешься в еще более жалком положении, чем то, которое занимал бы, если б скромно держался в тени. Благосклонность великих мира сего так изменчива, и лавры, которыми они нас венчают, могут порой и погубить.
Она пристально посмотрела на него.
– Ты хочешь дать им время забыть, что служил у графа де Пейрака?
Он потупил взор.
– Лично я никогда этого не забуду, сударыня. Пусть только мой господин победит своих врагов, и я с радостью вернусь к нему. Но я всего-навсего простой брадобрей.
– Ты прав, Бине, – с улыбкой проговорила Анжелика. – Мне нравится твоя откровенность. Зачем тебе подвергаться гонениям вместе с нами! Вот тебе сто экю и будь счастлив.
Бине поклонился ей, взял свой ящичек и, пятясь задом к двери, на ходу отвешивая поклоны, вышел.
– А ты, Джованни, хочешь, чтобы я познакомила тебя с господином Люлли?
– О, конечно, хочу, госпожа.
