адвокат.
Коротышка весь сжался и, словно таракан, забился в угол.
Анжелика чуть не расхохоталась.
– Вы слишком суровы с вашим бумажным божком.
– Он меня боится, и это единственное мое преимущество перед ним. Ведь он во сто раз богаче меня. А теперь сядем и обсудим наши дела.
– Есть решение относительно процесса?
– Да.
Анжелика посмотрела на Раимона, затем на адвоката, чувствуя, что они чего-то недоговаривают.
– Само появление господина Клопо уже должно было подсказать тебе, – проговорил наконец Раймон, – что нам не удалось добиться, чтобы твой муж предстал перед церковным судом.
– Как же так?.. Ведь его обвиняют в колдовстве…
– Мы приводили все доводы, пустили в ход все связи, можешь мне поверить. Но мне кажется, король хочет доказать, что он еще более ревностный католик, чем папа. А вообще-то, по мере того как кардинал Мазарини приближается к могиле, наш юный монарх все больше прибирает к рукам государственные дела, включая и дела церкви. Разве не об этом свидетельствует тот факт, что епископов теперь назначают по выбору короля, а не церковных властей? Одним словом, мы ничего не смогли добиться, кроме решения начать гражданский процесс.
– Это все же лучше, чем просто обвинение, ведь правда? – спросила Анжелика, ища в глазах Дегре поддержку. Но лицо адвоката не выражало ничего.
– Всегда лучше знать, какая судьба тебя ожидает, чем долгие годы пребывать в неведении, – сказал он.
– Не будем растравлять свои раны этой неудачей, – снова заговорил Раймон.
– Сейчас нам надо обдумать, как можем мы повлиять на ход процесса. Король сам назначит судей. Наша задача – дать ему понять, что он должен проявить беспристрастие и справедливость. Влиять на совесть короля – дело щекотливое…
Эти слова напомнили Анжелике фразу, сказанную некогда маркизом дю Плесси о господине Венсане де Поле: «Венсан де Поль – совесть королевства».
– О! – воскликнула она. – Как же мы не подумали об атом раньше! Господин Венсан де Поль – вот кто мог бы поговорить с королевой или королем о Жоффрее, и я уверена, он бы их переубедил.
– Увы! Господин Венсан де Поль месяц назад скончался в своем доме в Сен-Лазаре.
– Боже мой! – вздохнула Анжелика, и от огорчения глаза ее наполнились слезами. – О, почему мы не вспомнили о нем, когда он был жив! Он сумел бы их убедить! Он бы настоял на церковном суде!
– Неужели ты думаешь, что мы не пустили в ход все средства, чтобы добиться этого? – довольно резко спросил иезуит.
Глаза Анжелики блестели.
– Да, конечно, – прошептала она. – Но господин Венсан де Поль – святой.
Наступило молчание. Его нарушил отец де Сансе.
– Ты права, – со вздохом сказал он. – Только святой способен сломить гордыню короля. Даже самые приближенные к нему люди плохо знают истинную душу этого юноши, у которого под внешней сдержанностью кроется неудержимая жажда власти. О, я не сомневаюсь, он будет великим королем, но…
Он осекся, решив, по-видимому, что рассуждать на подобные темы опасно.
– Мы узнали, – заговорил он после паузы, – что несколько ученых, живущих в Риме, причем двое из них входят в нашу конгрегацию, обеспокоены арестом графа Жоффрея де Пейрака, и они протестовали, но пока что тайно, поскольку сам арест графа до сих пор тоже держали в .секрете. Можно было бы, заручившись их свидетельствами, обратиться к папе с просьбой направить послание королю. Если августейший голос папы укажет королю, какую ответственность он берет на себя, и попросит с вниманием отнестись к делу человека, обвинение которого в колдовстве величайшие умы считают необоснованным, король может изменить свое решение.
– И ты думаешь, такое послание удастся получить? – недоверчиво спросила Анжелика. – Церковь не любит ученых.
– Мне кажется, что не женщине твоего образа жизни судить об ошибках и заблуждениях церкви, – мягко ответил Раймон.
Анжелику не обманул его ласковый тон. Она ничего не ответила.
– Мне кажется, что сегодня между Раймоном и мной чувствовалась какая-то отчужденность, – сказала она адвокату немного погодя, провожая его до потерны. – Почему он заговорил о моем образе жизни? По- моему, я веду не менее примерную жизнь, чем вдова палача, у которой я квартирую.
Дегре улыбнулся.
– Подозреваю, что ваш брат уже получил кое-какие из тех листков, что сегодня с утра ходят по Парижу. Клод Ле Пти, знаменитый поэт с Нового моста, который вот уже шесть лет как портит аппетит многим вельможам, прослышал о процессе над вашим мужем и пустил в ход свое ядовитое перо.
– Что же он мог написать? Вы читали его памфлеты?
Адвокат знаком подозвал к себе идущего сзади Клопо и, взяв плюшевый мешок, который тот нес, достал оттуда пачку неряшливо отпечатанных листков.
