хлопья. Сорбонна – это Дегре. Сейчас появится Дегре, а с ним – надежда. Он что-нибудь придумает. Он скажет, что еще нужно сделать, чтобы спасти Жоффрея.
Она услышала шаги молодого человека на деревянном мосту. Осторожно оглядываясь, он направлялся к ней.
– Вы здесь? – шепотом спросил он.
– Да.
Дегре подошел. Она почти не видела его, но, когда он говорил, чувствовала его дыхание, и запах табака мучительно напоминал ей Жоффрея.
– Они пытались схватить меня, когда я выходил из Дворца правосудия, но Сорбонна задушила одного из них, и мне удалось удрать. Сорбонна нашла ваш след и привела меня сюда. Теперь вы должны исчезнуть. Вы меня поняли? Забудьте свое имя, прекратите все хлопоты, все дела. Иначе в одно прекрасное утро вас вытащат из Сены, как отца Кирше, и ваш сын останется круглым сиротой. Я предвидел возможность такого печального конца. У ворот Сен-Мартен меня ждет лошадь. Через несколько часов я буду уже далеко.
Анжелика вцепилась в рукав его мокрого плаща. Зубы ее стучали.
– Вы не уедете?.. Вы не бросите меня?..
Обхватив руками тонкие запястья Анжелики, Дегре оторвал от себя ее судорожно сжатые пальцы.
– Ради вас я поставил на карту все и все потерял, кроме собственной шкуры.
– Скажите… Скажите мне, что еще могу я сделать для своего мужа?
– Единственное, что вы можете сделать для него…
Дегре поколебался, но тут же торопливо продолжил:
– Пойдите к палачу и дайте ему тридцать экю, чтобы он его задушил… до костра. Ваш муж хотя бы не будет мучиться. Вот, возьмите тридцать экю.
Анжелика почувствовала, что он вложил ей в руку кошелек. Не сказав больше ни слова, Дегре ушел. Сорбонна пошла было за своим хозяином, но вернулась к Анжелике и преданно заглянула ей в лицо. Дегре свистнул. Сорбонна навострила уши и одним прыжком исчезла в ночи.
Глава 50
Мэтр Обен, палач, жил на площади Позорного столба, у рыбного рынка. Он должен был жить только там и нигде больше. С незапамятных времен эта деталь всегда оговаривалась в документах о назначении на должность парижского палача. Все лавки и ларьки на площади принадлежали ему, и он сдавал их в аренду мелким торговцам. Мало того, он еще имел право взимать в свою пользу с каждого лотка на рынке горсть свежих овощей или зерна, речную или морскую рыбину, охапку сена.
И если торговки рыбой были королевами рынка, то палач – его тайным и ненавистным властелином.
Анжелика отправилась к палачу, когда немного стемнело. Ее повел юный Кордо. Даже в такой поздний час около рынка было еще довольно людно. Пройдя Гончарную и Сырную улицы. Анжелика попала в этот своеобразный квартал, наполненный гортанными криками рыночных торговок, которые славились своими красными физиономиями и живописным языком и представляли здесь привилегированное сословие. В канавах собаки грызлись из-за отбросов. То и дело улицы перегораживали тележки с сеном и дровами. Воздух был насыщен запахом моря, который шел от прилавков рыбного рынка.
К этому резкому запаху, а также к запахам мяса и сыра примешивалась тошнотворная вонь, исходившая от груды трупов с соседнего кладбища Невинных, куда вот уже пять столетий свозили кости парижан.
Позорный столб – восьмиугольное двухэтажное сооружение с остроконечной крышей, напоминавшее башню, – возвышался посреди площади. Сквозь высокие сводчатые окна второго этажа можно было видеть большое железное колесо, которое крутилось внутри башни.
В тот вечер у позорного столба был выставлен какой-то вор. Голова и руки его были зажаты в специальных отверстиях на ободе колеса. Время от времени один из подручных палача приводил колесо в движение, и тогда посиневшее от холода лицо вора и его вздернутые руки мелькали в окнах, а сам он напоминал мрачную фигурку вроде тех, что каждые пятнадцать минут выскакивают на башенных часах. Собравшиеся у столба зеваки смеялись, глядя на искаженное болью лицо вора.
– Да это ведь Жактанс, – говорил кто-то, – самый знаменитый рыночный вор.
– Ну, теперь его все будут знать!
– Пусть только сунет нос на рынок, торговки и служанки сразу завопят: «Вор!»
– Можешь выбросить свои ножницы, дружок, больше тебе не придется срезать ими кошельки!
У позорного столба толпилось довольно много народу. Но люди собрались сюда не только поглазеть на выставленного у столба вора, они хотели сговориться с двумя подручными палача и получить жетоны, которые те продавали на первом этаже.
– Видите, сударыня, – сказал Кордо с некоторой гордостью, – все эти люди хотят посмотреть завтра на казнь. Но конечно, на всех жетонов не хватит.
С бесчувственностью, неотделимой от его профессии, что обещало сделать из него великолепного палача, он показал Анжелике сообщение, которое глашатаи утром читали в городе на всех перекрестках:
«Господин Обен, постоянный палач города Парижа и его окрестностей, сообщает, что он будет продавать по умеренной цене места на эшафот, с которого завтра можно будет видеть костер, зажженный на Гревской площади для казни колдуна. Жетоны можно приобрести у господ подручных мэтра Обена, у позорного столба. Места будут обозначены геральдической лилией, а на жетонах будет изображен крест святого Андрея».
– Хотите, я куплю вам жетон, если у вас есть деньги? – любезно предложил ученик палача.
– Нет-нет! – в ужасе отозвалась Анжелика.
