регенеративное вещество, философский камень. После этого реакции в яйце будут развиваться в определенном порядке, и это позволяет следить за преобразованием вещества. В основном надо обращать внимание на три цвета: черный, белый и красный. Они указывают: первый – на разложение, второй – на расплавление и третий – на образование философского камня. Короче, это процесс чередования смерти с воскрешением через которое, согласно древней философии, должно пройти всякое произрастающее вещество, чтобы воспроизвестись.
Всемирный дух, необходимый посредник между душой и вселенским телом, – это действующая причина зарождения всего сущего, она вдыхает жизнь во все четыре элемента.
Всемирный дух заключен в золоте, но – увы! – он бездействует, он заперт в нем. И только истинный мудрец может освободить его.
– Каким же способом, отец мой, вы освобождаете этот дух, который является основой всего и заперт в золоте? – мягко спросил граф де Пейрак.
Но ирония не отрезвила монаха. Он откинул голову назад и, казалось, весь был во власти своей давней мечты.
– Чтобы освободить его, нужен философский камень. Но и этого недостаточно. Нужно дать импульс с помощью златотворного порошка, это отправная точка феномена, который превратит все в чистое золото.
Некоторое время он молчал, погруженный в свои мысли.
– После многолетних поисков я имею право, как мне кажется, утверждать, что достиг некоторых результатов. Так, соединив философскую ртуть – женское начало – с золотом – мужским началом (только золото должно быть листовым и чистым), я поместил эту смесь в химическую печь, в «дом премудрого цыпленка», святая святых алхимика, которая должна быть в каждой лаборатории. Смесь находилась в реторте безукоризненно овальной формы, герметически закупоренной, чтобы ни одна малость вещества не могла улетучиться, эту реторту я поставил в тазик, наполненный золой, и уже этот тазик поместил в печь. И вот под действием огня, который я беспрерывно поддерживал на определенном уровне, ртуть своим теплом и содержащейся в ней серой постепенно растворила золото. Через полгода у меня получился черный порошок, который я назвал «вершинной тьмой». При помощи этого порошка мне удалось преобразовать поверхность металлических предметов в чистое золото, но жизнетворное начало моего aurum purum
– увы! – еще не обладало достаточной силой, и я ни разу не сумел преобразовать весь предмет целиком и полностью!
– Однако, отец мой, вы, наверно, пытались укрепить это умирающее начало?
– спросил Жоффрей де Пейрак, и в его глазах вспыхнул веселый огонек.
– Да, и дважды, как мне кажется, я был очень близок к цели. Вот как я действовал в первый раз: в течение двенадцати дней я настаивал в навозе соки травы Меркурия – пролески, портулака и чистотела. Затем я дистиллировал этот настой и получил жидкость красного цвета. Я снова поставил ее в навоз. В жидкости появились черви, которые постепенно пожирали друг друга, и наконец остался один. Я откармливал его теми тремя растениями, из которых выжимал сок вначале, откармливал до тех пор, пока он не стал жирным. Тогда я сжег его, а пепел смешал с купоросным маслом и порошком «вершинная тьма». Но действие порошка усилилось лишь самую малость.
– Фу! – с отвращением воскликнул шевалье де Жермонтаз.
Анжелика в ужасе бросила взгляд на мужа, но тот слушал монаха с невозмутимым видом.
– А во второй раз? – спросил он.
– Во второй раз во мне зажглась было великая надежда. Один путешественник, потерпевший кораблекрушение в дальних краях, дал мне земли, на которую, как он утверждал, до него не ступала нога человеческая. Ну а воистину девственная земля содержит семя или зародыш металлов, другими словами – настоящий философский камень. Но видимо, эта горсть земли не была девственной, потому что я не добился того, чего хотел, – жалобным голосом закончил ученый монах.
Теперь уже и Анжелике захотелось рассмеяться, и, чтобы скрыть это, она торопливо спросила:
– Жоффрей, вы же как-то рассказывали мне, что тоже потерпели кораблекрушение и вас выбросило на пустынный туманный остров, покрытый льдом?
Монах Беше вздрогнул, глаза его вспыхнули огнем, и он схватил графа де Пейрака за плечи.
– Вас выбросило на необитаемый остров? Я знал это, я об этом догадывался. Значит, вы один из тех, о ком в наших книгах по герметике говорится, что они вернулись с «обратной стороны Земли, оттуда, где зарождается гром, Ветер, град и дождь. Там и будет найден философский Камень, если хорошенько поискать».
– Нечто похожее на то, что вы описали, там было, – небрежным тоном бросил граф де Пейрак. – И еще там возвышалась огненная гора среди льдов, которые казались мне вечными. И не было ни одной живой души. Это неподалеку от Огненной Земли. Меня спас португальский парусник.
– За горстку этой девственной земли я бы отдал жизнь и даже душу, – воскликнул Беше.
– Увы, отец мой, должен признаться, что мне и в голову не пришло привезти ее.
Монах бросил на него мрачный, подозрительный взгляд, и Анжелика поняла, что он не поверил графу.
Светлые глаза Анжелики останавливались поочередно на этих трех мужчинах, стоявших перед ней в этой странной комнате, среди пробирок и колб. Великий лангедокский хромой Жоффрей де Пейрак, прислонившись к кирпичной стенке печи, с надменной иронией смотрел на своих гостей. Он не стесняясь давал им понять, что не испытывает никакого уважения ни к старому Дон-Кихоту от алхимии, ни к его расфранченному Санчо Пансо. Рядом с этими шутами он выглядел таким благородным, независимым, таким необычным, что у Анжелики от нахлынувших чувств даже сердце защемило.
«Я его люблю, – вдруг подумала она. – Я его люблю, и мне очень страшно. О, только бы они не причинили ему зла до того… До того…»
Она боялась закончить свою мысль: «До того, как он сожмет меня в своих объятиях…»
Глава 21
