ему, что он такой же, как и раньше, и ничего не случилось, а теперь, когда нашлась работа, все наладится, и тогда…
Утром Сарджент поднялся не без труда — разленился за прошедшие месяцы и, натыкаясь на стены, неловко бегал по квартире, изумляясь, как много уходит времени на то, что раньше требовало считанных минут. Завтракать не стал, чтобы голова работала лучше и он мог бы удачнее сориентироваться: он никогда не ел, еще и на службе в полиции, если с утра предстояло трудное дело. Вечером, еще до того, как он говорил с Дайной, человек Бейкера подогнал к дому Сарджента машину, из которой тот должен был следить за помешанным. Сегодня ровно в восемь утра Сарджент должен прикатить по указанному Бейкером адресу в районе, который Брюс знал не слишком хорошо.
Дом сто тридцать четыре по Ричмонд-стрит он нашел без труда и сразу увидел дохляка Бейкера, прохаживавшегося возле «ланчи» цвета фисташек.
Лео Бейкер провел его в особняк под номером сто тридцать четыре и представил дворецкому Нелсону, крепкому сорокапятилетнему мужчине с перебитым носом и неулыбчивым лицом в буграх от давних экзем. Бейкер подчеркнул, что Сарджент будет держать связь с Нелсоном, и добавил, что плата понедельная, вне зависимости от того, будет или нет больной покидать особняк.
Нелсон смерил Сарджента оценивающим взглядом, дотронулся до его рукава и, скривив губы, дал понять, что они подружатся и что Нелсон рад видеть именно Сарджента на месте человека, которому поручено сопровождать родственника Бейкера.
Нелсон потер перебитое переносье и, глядя на Бейкера, но адресуясь Сардженту, надтреснуто просипел:
— Сегодня он не выйдет.
Брюс понял, что свободен. Новые обязанности показались ему необременительными.
Переговоры окончились, знакомство состоялось. Бейкер возвращался с Сарджентом к воротам, шел плечо к плечу, и Брюс обратил внимание, что другие дома оградами не обносили, а этот — наоборот, может, из-за больного… Сарджент ничего не спросил, Бейкер молчал и сел в «ланчу», не прощаясь, а когда Сарджент направился к своей машине, окликнул его и уныло пояснил:
— Подъезжайте каждое утро к десяти и ждите до одиннадцати, если он не выйдет, вы свободны. В крайнем случае Нелсон позвонит вам прямо в машину…
На следующее утро за пять минут до срока машина Сарджента уже стояла у ворот огороженного особняка. В дверях, от которых к улице змеилась мощеная дорожка, мелькала фигура. Похоже, дворецкий Нелсон. Ветерок тихо поглаживал деревья, небо безмятежно синело, дышалось легко.
Подопечный выехал на светлом «остине».
Он ехал медленно и, как удостоверился Брюс, вовсе не интересовался, следят ли за ним.
«Остин» остановился у картинной галереи. Родственник Бейкера неторопливо вылез из машины; его добродушное лицо казалось чуть тяжеловатым из-за пухлых щек, светлые, тонкие, сильно поредевшие волосы придавали ему вид младенца, только что оторвавшего голову от подушки.
Сарджент думал, будет тяжелее: клиент, даже не глянув в его сторону, потянул за медное кольцо тяжелую резную дверь. Брюс поймал себя на том, что ни разу в жизни не переступал порога галереи. Стало неловко и почему-то захотелось тут же признаться Дайне: «Представляешь, ни разу не выбрался в галерею, ну, не обормот?»
Он с интересом ходил по пустым залам: не так уж людно в святилищах искусства, в барах, пожалуй, веселее, больше желающих. Брюс вскользь замечал стулья, предназначенные смотрителям и пустые сейчас: где бы ни оказался посетитель, его непременно сверлили глаза телекамер под потолком, и их соседство с картинами в золоченых рамах казалось вызывающе нелепым. Подопечный Сарджента задумчиво разглядывал портрет человека в черном сюртуке с хризантемой в петлице: кончик крючковатого носа почти смыкался с резко выпяченным подбородком, пронзительные глаза смотрели дерзко, безгубый рот кривился в недоброй усмешке, всклокоченная борода неопрятно лежала на отутюженных лацканах. Сарджент с удивлением отметил, что отталкивающий старик на портрете напоминает ему сразу и погибшего полицейского Десмонда Парки, и капитана Макги, и многих других; Брюс даже взмок, задохнулся, не сразу сообразив: в глазах старика притаился глубинный страх, такой, что растят не день, не два, а всю жизнь.
— Лучше Джерарда страх никто не рисовал, — пробормотал больной, глядя под ноги.
Брюс сообразил, что Джерард — имя художника, и растерялся, не зная, отвечать ли на эти случайно вырвавшиеся слова. Но тут в зал влетел тщедушный человечек в свитере со стоячим воротом и шумно приветствовал больного; они, перебивая друг друга, заспорили об образах и внутреннем огне, о страстях, что оживают в мазках маслом.
Больной возжелал купить «старика с хризантемой», и человек в свитере, заламывая руки, принялся объяснять, что картина из частного собрания и не продается. Больной неожиданно резко повернулся и, не прощаясь, решительно направился к выходу.
Все-таки псих! Сарджент устремился за больным.
После галереи «остин» бесцельно покружил по улицам, пока не замер у ворот особняка; на звонок выскочил Нелсон, отворил тяжелые створки и, увидев притормозившего невдалеке Брюса, незаметно кивнул: свободны, на сегодня все.
Сарджент вернулся в галерею и отыскал человечка в свитере.
— Вам понравился пейзаж? — брызгая слюной, выкрикнул тот. — Отменная работа! Хотите купить? Недорого. — Он поймал недоуменный взгляд Сарджента. — Неизвестный художник! Если картина сирота, ее цена катит вниз, как… как… — он передернул плечами, досадуя, что не может подобрать сравнения.
— Вообще-то мне больше нравится «старик с хризантемой»…
— Дался всем этот старик! Вот и Гордон Кэлвин тоже. Подай ему! «Старик» не продается. Да вы и не потянули бы…
— Еще бы… сам Джерард, — съязвил Брюс. Шагая к машине, он раздумывал, где и когда уже слышал имя Гордона Кэлвина.
На следующее утро Сарджент прождал до одиннадцати; наконец вышел Нелсон, попросил не уезжать. Нелсон признавал в Сардженте своего, и Брюс отвечал ему взаимностью, не понимая, отчего дворецкий — человек, профессия которого так далека от его профессии, — казался ему старым приятелем, ходил, говорил и смеялся так же, как дружки Сарджента из полиции. И Брюс не сомневался: вложи Нелсону оружие в руки, он не грохнется в обморок, а прекрасно им распорядится.
«Остин» Гордона Кэлвина выехал из ворот в половине первого.
Кэлвин подъехал к известной Брюсу оружейной лавке и вошел туда, так же не торопясь, как вчера в галерею.
Сарджент встревожился и, направившись вслед за Кэлвином, остановился у прилавка в трех шагах от объекта. Кэлвин присматривал винтовку со стволом покороче и легким спуском. Брюс, чтобы оправдать свое присутствие, начал рассматривать револьверы — он не сомневался, что Гордон Кэлвин знает, кто и почему рядом с ним, но продолжал играть роль первого встречного. К тому же Брюс решил: вот и подвернулся случай купить привычный «смит и вессон».
Хозяину лавки почудилось сомнение в глазах Сарджента — таких похвал товару Брюс давно не слышал.
— Что вы, сэр! Не сомневайтесь! Отменный дырокол. Лучше не сыскать. Автоматические пистолеты надо перезаряжать, оттянув затвор, возникает характерный щелчок — к-р-р! — и… вас уже засекли. Многие нервничают, у них потеют ладони, и мокрая рука соскальзывает с затвора… Морока! И риск!
Брюс с интересом наблюдал за лавочником. Знал бы тот, кому рассказывает прописи…
— А гильзы, сэр?! У пистолетов то перекос, то деформация, глядишь, заело и… дело дрянь. Если вы хотите не наследить, надо собирать гильзы, знаете, как у нас принято, натягивать на пистолет нейлоновый чулок. А попробуйте стрелять из кармана — того и гляди заклинит. Другое дело «Смитти»! Гильзы остаются в каморах барабана; если осечка — не беда, жми на курок, барабан проворачивается и… вы снова на коне, сэр!
— Да я беру, беру… — нетерпеливо перебил Сарджент.
Гордон Кэлвин, будто и не слыша словоизвержений хозяина лавки, перебирал винтовки.
Брюс рассовал по карманам пачки патронов. Неожиданно Кэлвин повернулся к нему и, широко
