– A! Yes. Да. Есть ли там европейские женщины? – подозрительно спросил разносчик.
– Конечно! Они совершенно заброшены и с радостью; встретят вас.
– A! I see. Понятно. Это все меняет, – Илай Кемптон пришел к восторг, глаза его заблестели.
– Эти англичане такие похотливые, – с отвращением заметил Виль д'Авре. – Он достаточно знал английский, чтобы следить за диалогом, продолжая смаковать пирог с черникой и откусывая от него маленькие кусочки.
– Да нет, это совсем не то, что вы думаете, – со смехом уточнила Анжелика. – Этот славный человек – разносчик из Новой Англии, и он ищет покупателей. Его котомка поистине бездонна. У него всегда есть что- нибудь на продажу. Именно ему мы обязаны этим чудом – появлению на наших берегах бесчисленных кружевных манжеток и атласного шнура. И, конечно, все женщины бывают рады его приезду.
Кемптон принял решение.
– Хорошо. Я уведомлю мистера Уилаби и передам его ответ завтра, – заключил он. Торопясь вернуться к своим делам, он ушел, выкрикивая: «Прекрасные туфельки! Прекрасные новые туфельки!»
– Какая необычная личность, – восхитилась герцогиня де Модрибур, – до чего же все они живые и уморительные…
Я никогда так не забавлялась, – воскликнула она, глядя на Анжелику с восторгом девочки, выехавшей на свой первый бал.
Казалось, она была заворожена и даже позабыла о своей ответственности «благодетельницы», так что те из новых поселенцев, кто считали себя «нареченными» королевских невест, воспользовались этим, чтобы попытать удачи. Они увлекли девушек к столам, дабы, поднося им блюда и напитки, постараться побеседовать наедине с избранницей своего сердца. Барсампюи стремился обезоружить своей обходительностью скромность Кроткой Марии; Ванно принялся рассказывать Дельфине Барбье дю Розуа о своих военных кампаниях во всех концах света. Аристид Бомаршан конечно же, из кожи вон лез, чтобы понравиться Жюльене, а та временами не могла сдержать оглушительный взрыв смеха, который она тут же подавляла, прикрыв рот ладонью и встревоженно поглядывая на герцогиню и Петронилыб Дамур. Но даже тучная компаньонка ослабила бдительность. Прибытие Кромли совершенно перевернуло воззрения этой честной женщины на сильный пол. Сей представитель мужского племени, носящий юбку и рыжие, растрепанные, словно веник, бакенбарды, явно поразил ее воображение. Видя такой интерес к своей особе, шотландец начал с привычной самоуверенностью рассказывать ей всякие жуткие истории о привидениях, являющихся в Заливе, о кораблях-призраках и морских чудищах.
Анжелика заметила, что только мавританка, хотя и весьма любезная и миловидная, осталась словно позабытая всеми. Матросы Колена Патюреля, настроившись на благопристойный лад, вовсе не хотели, ухаживая за метиской, напоминать о былом пристрастии, – во время своих странствий – к островитянкам.
Анжелика вознамерилась было подойти к ней, чтобы развлечь ее и поручить заботам молодых девиц Голдсборо, но Жан ле Куеннек опередил графиню и, заметив одиночество мавританки, заговорил с ней.
– Умеете ли вы говорить по-французски, сударыня?
– Конечно же! – воскликнула та. – Я была воспитана в монастыре урсулинок в Нейи неподалеку от Парижа, я умею читать и вести беседу в обществе.
– Вы наполнили мое сердце радостью, – заверил ее славный парень. – Желаете ли вы выпить пива, лимонада или же немного испанского вина для увеселения души?
– Испанского вина, – сказала девушка, вновь обретая свою улыбку.
Герцогиня, стоявшая рядом с Анжеликой, наблюдала за этой уловкой.
– Молодой человек очень добр, обратив внимание на это дитя, – вздохнув, заметила она. – Моя бедная мавританка! Мне не хотелось брать на себя заботу о ее судьбе, но моя подруга, маркиза де Роканкур, всячески настаивала, чтобы я» занялась ею. Не знаю, найдутся ли на нее желающие в Квебеке; мне ее жаль, ибо я привязалась к ней. На худой конец, она всегда сможет уйти в монастырь и стать там монашкой, которая занята на грубой работе. Она выше всяких похвал.
Как вспышка молнии, пронзила Анжелику мысль о незаконных детях знатных дам, погрязших в разврате. Прижитых ими от мавров-лакеев младенцев упрятывали за монастырские стены или же слуги продавали их в корзинах во Дворе чудес.
– О чем вы задумались? – спросила герцогиня, положив руку ей на запястье.
– Ни о чем определенном, – ответила Анжелика, встряхнув головой, чтобы отогнать эти воспоминания.
Париж и его порочные нравы были далеко. Амбруазина внимательно вглядывалась в нее своими огромными янтарными глазами.
– На вашем лице иногда появляется что-то такое, что озаряет его поразительной красотой… Это говорит, должно быть, о напряженной духовной жизни?
– Не знаю, – проговорила Анжелика. – У меня совсем нет времени размышлять.
Она спрашивала себя, уместно ли будет прямо сейчас рассказать герцогине о планах, касающихся поселения королевских невест в Голдсборо, – казалось, момент был удачным.
Но к ним вновь подошел Жоффрей де Пейрак.
– Не сообщали ли вы мне, что сегодня утром в Голдсборо появился Пиксарет?
– Да, он действительно приходил и потребовал, как он выразился, выкуп за меня; он, хотел видеть вас немедля. Но здесь его не видно.
– Что это за история с выкупом? – заинтересовалась герцогиня, Широко открывая глаза от удивления. – Бы о ней уже упоминали сегодня утром.
Анжелика коротко объяснила ей, что в одном из сражений в Новой Англии была захвачена в плен знаменитым Пиксаретом. Он оставил ее на воле, но по военным законам, принятым у индейцев, господин де
