– Да, и в самом деле! У нас уже нет времени. Разожги огонь и поставь кипятить воду. А потом переоденься, бедная девочка!
– Это очень славная девочка, – Абигель нежно посмотрела в сторону Северины.
Теперь Абигель была удивительно спокойна. Северина развела огонь, повесила над ним чан с водой и отправилась надевать сухое платье. Она вернулась со скамейкой для Анжелики, а затем принесла вторую скамейку и разложила на ней инструменты, которые могли понадобиться. Анжелика дала Северине пакетик с лекарственными травами и велела приготовить настой.
«Только бы Ватире не опоздала», – думала она. Было видно, что плод опустился очень низко.
– Я чувствую удивительную силу, – сказала Абигель, внезапно приподнимаясь и опираясь на локти.
– Вот и настал главный момент. Смелее! Только не останавливайтесь!
Неожиданно для себя самой Анжелика обнаружила, что держит в руках красноватый глянцевый комок. В восторженном порыве она подняла его над головой, словно это был священный дар.
– О! Абигель! Дорогая! О! Ваш ребенок! Посмотрите! Посмотрите на него!
В ту же минуту раздался громкий крик новорожденного. Дрожа от волнения, Анжелика не замечала слез, струившихся по ее щекам.
– Это девочка, – в голосе Абигель звучало невыразимое счастье.
– Какая красивая! – воскликнула, Северина, радостно смеясь и воздев руки, словно волхвы перед рождественскими яслями.
«Какой же я выгляжу идиоткой, – подумала Анжелика. – Они так счастливы и веселы, а я плачу».
Она быстро перерезала пуповину и завернула младенца в платок.
– Держи, – сказала она Северине. – Возьми ее на руки.
– Как прекрасно рождаются дети! – восторженно воскликнула Северина. – Почему нам не разрешают смотреть? Девочка села на скамью, прижимая к себе драгоценный сверток.
– Как она красива, эта крошка! Она успокоилась, как только я ее взяла.
Роды прошли легко. Ребенок оказался миниатюрным, и у Абигель даже не было разрывов.
Обе женщины с большой опаской ожидали этого события и были потрясены быстротой, с какой все произошло.
– Я вся дрожу, – проговорила Абигель. – У меня даже зубы стучат.
– Это не страшно. Сейчас я положу вам в ноги теплые камни, и вам станет лучше.
Анжелика побежала к очагу.
Когда Абигель согрелась, пришла в себя и приподнялась на локтях, Анжелика взяла ребенка у Северины и протянула ей.
– А теперь полюбуйтесь своей дочкой. Она выглядит такой же разумной и милой, как ее мама. Как вы ее назовете?
– Элизабет! На древнееврейском языке это означает «дом радости».
– Можно мне посмотреть? – с чердака раздался тоненький голосок Лорье.
– Да, мой мальчик, спускайся и помоги нам приладить колыбель.
Дождь по-прежнему стучал по крыше, но его не слышали обитатели маленького деревянного домика, хлопотавшие этой ночью вокруг новорожденной.
– Я умираю с голоду, – вдруг сказала Северина.
– Я тоже, – призналась Анжелика. – Я сейчас приготовлю похлебку, и мы все поедим, а потом отправимся спать.
Когда господин Берн вернулся домой, перед его взором предстал накрытый стол: на красивой праздничной скатерти были расставлены серебряные подсвечники с белыми восковыми свечами, посуда для больших торжеств, а посреди стола – дымящаяся супница. Весь дом был освещен, огонь весело плясал в очаге.
– Что происходит? – спросил Берн, оставляя возле двери свой мушкет. – Что за пиршество, как в день Богоявления!
– Младенец Иисус родился, – закричал Лорье, – посмотри, папа!
Бедняга Берн не мог прийти в себя от изумления. Он никак не мог поверить в то, что все обошлось благополучно что ребенок уже родился, и Абигель жива и здорова. От счастья он потерял дар речи.
– А что с ирокезами? – спросила Абигель.
– Никаких следов ирокезов, ни малейшей опасности со стороны какого-либо племени. Хотел бы я знать, кто пошутил, заставив нас выйти в дозор в такую дьявольскую ночку.
Вскоре Анжелика покинула счастливое семейство и пустилась в обратный путь к форту. Рассвет был не за горами, но ночь все еще была темной из-за тяжелых облаков, закрывавших небо. Тем временем ливень прекратился. Казалось, что природа, устав за ночь, начинает понемногу восстанавливать свои силы. На смену бешеным порывам ветра и раскатам грома пришли покой и тишина, которую нарушали только нежное журчание тысяч ручейков и торжествующее пение сверчков, возвещавших окончание грозы.
На полпути Анжелика встретила юношу в мокрой от дождя одежде. На бегу он размахивал фонарем. Это был старший сын госпожи Каррер.
– Я был в поселке индейцев, – сказал он.
