– Нет, ее и не слышно, я даже думала, что ее нет в доме. Может быть, она встала раньше меня и пошла слушать мессу иезуита?
Анжелика обогнула дом и постучала в дверь пристройки, куда поселили герцогиню.
В ответ не раздалось ни звука. Она открыла задвижку, но оказалось, что дверь заперта изнутри.
– Придется ее взломать, – обратилась Анжелика к соседу.
– Но зачем? – удивился тот.
– Постучите еще, – посоветовала тетушка Анна, – она наверняка спит.
– Вот именно, как раз это и ненормально, – Анжелика была в отчаяньи.
– Эй, госпожа герцогиня, проснитесь, – закричал сосед, барабаня в дверь своим огромным кулачищем.
– Это бесполезно, говорю вам, нужно взломать замок.
– Постойте, похоже, кто-то шевелится там внутри. Послышался легкий шорох, а затем приближающийся звук неуверенных шагов.
Затем кто-то с трудом отодвинул засов, и в приоткрытой двери показалась сонная, покачивающаяся Амбруазина в ночной сорочке.
– Что вы здесь делаете? – удивилась она. – Я только что проснулась.
Она посмотрела на солнце и спросила:
– Который час?
– Уже очень поздно, – ответила Анжелика. – Амбруазина, как вы себя чувствуете?
– В общем… очень хорошо… Только голова тяжелая и во рту как будто вкус железа.
То же самое сказала и госпожа Каррер.
Не было никаких сомнений. Всему виной кофе. По-видимому, в нем оказалось снотворное, из-за которого обе женщины погрузились в долгий, тяжелый сон.
Вдруг Анжелика все поняла, и холодный пот заструился по ее спине.
Она мысленно представила себе, как госпожа Каррер входит и говорит: «О! Какой ароматный у вас кофе!» «Возьмите мою чашку», – ответила она тогда.
Если бы госпожа Каррер не пришла, кофе достался бы ей самой, и она не проснулась бы, когда Абигель нужна была помощь. Ее бы будили, звали… И Абигель пришлось бы остаться один на один со своим испытанием, с чувством вины и тревоги, с грозовыми раскатами. Ее ждали бы долгие часы нечеловеческой боли и отчаянья, в окружении беспомощных, смятенных соседок. Мог погибнуть ребенок. А может быть, и мать!
Значит, это правда! «Кто-то» хотел смерти Абигель! Но почему? Не для того ли, чтобы причинить кому- нибудь горе?
– Что с вами? – Амбруазина все еще стояла перед ними в ночной сорочке. – У вас нездоровый вид. Но что случилось? Какое-то несчастье?
– Нет, нет! Слава богу! Амбруазина, рам нужно лечь, вы едва держитесь на ногах.
– Я очень голодна, – по-детски пожаловалась герцогиня, поднеся руку к желудку.
– Тетушка Анна, не найдется ли у вас какого-нибудь бульона для госпожи де Модрибур? Чего-нибудь горячего.
– У меня есть щавелевый суп!
Анжелика снова захотела убедиться, что кругленькая, розовая малышка Элизабет, похожая на сахарного рождественского младенца, мирно посапывает возле своей мамы. Все прошло благополучно. Анжелика была рядом с Абигель, сделала все, что было необходимо. А когда утром она заглянула к Бернам, то почувствовала у них атмосферу райского блаженства. Каждый, кто пересекал порог их дома, проникался счастьем этой семьи.
Но при мысли о том, что могло бы быть, если бы… Анжелика не могла прийти в себя. И еще эта гроза, которая разразилась словно лишь для того, чтобы довершить катастрофу…
«Но кто может вызвать грозу ради того, чтобы нам повредить?» – повторяла она про себя.
Ей вдруг вспомнились слова отца де Вернона: «Когда наступает черед дьявольских козней, судьба и даже сама природа словно помогают тому, кто замыслил злое дело».
Гроза! Еще и гроза! Здесь не обошлось без помощи лукавого!
– И все-таки, что с вами? – настаивала Амбруазина. – Вы так бледны… Прошу вас, скажите мне… Почему я проснулась так поздно? Случилось какое-то несчастье?
– Нет, нет! Напротив! Большое счастье! Родилась маленькая Элизабет… Дочка Абигель.
И, помимо собственной воли, она добавила, с вызовом глядя на стоящую перед ней хрупкую молодую женщину:
– Она не умерла! Вы слышите?
– Слава Богу!
Амбруазина де Модрибур сложила ладони, склонила голову и усердно прочла благодарственную молитву. В тонкой ночной сорочке она вдруг показалась Анжелике падшим ангелом.
