Выходит, Анжелика произнесла его имя в полный голос?
– Аббат Ледигьер – ангел, который спустился с неба при твоем рождении.
– Выходит, ангелы есть повсюду?
– Да, повсюду, – пробормотала Анжелика, чувствуя, как тают ее силы.
Наконец они вышли туда, где извивалась под снегом тропинка, ведущая к калитке, через которую она выбежала на поиски Онорины. Еще несколько минут – и они очутились посреди двора, кишевшего народом, поскольку все спешили воспользоваться внезапно наступившей передышкой, чтобы доделать прерванные вьюгой дела.
У Анжелики не было ни малейшего желания разговаривать и отвечать на вопросы, поэтому она прошла по двор с таким видом, что никто не осмелился к ней обратиться. Все лишь успели заметить, с каким строгим лицом она ведет за руку Онорину, одетую, как мальчик, и несущую за уши белого кролика.
Войдя в дом, она бросила взгляд на часы, но те, как видно, остановились, иначе она сообразила бы, что все приключение заняло не более получаса.
Добравшись до своей комнаты, она рухнула в кресло с высокой спинкой. Дочь вскарабкалась ей на колени. Анжелику придавила небывалая усталость, с которой не мог бы справиться ни длительный отдых, ни даже сон. Оставалось ждать.
Произошло нечто необычное. Пока она еще не знала толком, что именно, и не спешила ликовать. Ведь она не забыла, что «чудеса» случаются только тогда, когда в бой с силами добра вступают равные им силы зла.
Неужто снова завязалась невидимая глазу битва?
Мало-помалу чувство разбитости прошло, и на смену ему пришла радость от того, что она сжимает в объятиях Онорину, живую и невредимую, что она вовремя настигла ее, что какая-то неведомая сила своевременно подала сигнал тревоги и предотвратила трагедию.
– Что ты собиралась сделать с этим кроликом?
Онорина колебалась. Вероятно, она просто не знала, что ответить. Из нескольких возможных объяснений она выбрала наиболее выигрышное:
– Я хотела принести его Глорианде и Раймону-Роже… Но раз он всего один…
Им всегда подавай всего по два! До второй ловушки было далеко, а я и так не могла разобрать, куда идти…
Не дождавшись от матери ответа, она возмущенно воскликнула:
– Я делаю все, что могу, лишь бы доказать тебе, как я их люблю, я ты мне не веришь!
– Я тоже делаю все, что могу, чтобы доказать тебе, как я тебя люблю, а ты упорно отказываешься мне верить, – откликнулась ей в тон Анжелика.
Онорина проворно соскользнула с ее колен. Грусть, звучавшая в словах матери, тронула ее до глубины души. Заглядывая ей в лицо, она схватила ее за руки и произнесла важно, как привыкла говорить, делая наставления близнецам:
– Вот и нет! Я верю тебе, бедная моя мамочка, теперь я тебе верю. Ты прибежала за мной в такую страшную вьюгу, как тогда – за той безмозглой собачонкой… Если бы не ты… я бы не нашла дорогу назад.
Это признание стоило ей немалых сил. Задохнувшись, она уткнулась взъерошенной головкой в материнские колени и долго не поднимала лица. Она вспоминала гордость, охватившую ее, когда она обнаружила в ловушке кролика.
Но что за ужас начался вскоре после этого, когда она поняла, что снег вот-вот завалит ее с головой и что на этот раз она уж точно – точно! совершила непростительную глупость, и ей оставалось лишь отчаянно бороться с яростью вьюги, сознавая тщетность борьбы…
«Как хорошо у нас дома! – думалось ей в те минуты. Ей хотелось во что бы то ни стало вернуться домой. – Там так тепло! А ты, мамочка, все ждешь меня…
Никогда, никогда больше я не пойду проверять эти ненавистные ловушки!..»
Она чувствовала, что сама природа, с которой она до сего времени как будто находилась в союзе, предала ее. Снег – оказался таким несносным, а потом таким страшным… Какое облегчение, какое счастье – услыхать неожиданно это «Онн!» и увидеть мать, спешащую к ней сквозь метель…
Она надолго застыла, обуреваемая воспоминаниями и новыми чувствами. Потом она резко подняла голову и широко улыбнулась.
– Я очень довольна! – объявила она. – Ведь теперь я смогу уйти по-настоящему. Раньше у меня на это не хватило бы смелости.
– Что еще она нам преподнесет? – сказала Анжелика вечером, обращаясь к мужу. Она только что поведала ему о поступке Онорины, покинувшей форт с намерением испытать долю охотника и добыть для Раймона и Глорианды мехов.
Кстати, миленькое объяснение!
– Она устроила испытание собственным силам и храбрости, – сказал он, после чего, сменив тон и перенеся все внимание на Анжелику, с нежностью добавил:
– И любви своей матери.
Теперь ситуация была иной: теперь она, его возлюбленная, его загадочная, бесценная жена, примостилась на коленях мужа.
Он чувствовал, как это эгоистично – любить ее за слабость, делавшую ее такой близкой, такой доступной. Ему очень бы хотелось подбодрить ее, но он знал, что вряд ли добьется успеха.
