— Иди к папе, — спокойно сказала женщина, потрепав дочку по волосам, и та убежала.
После этого Рейга без сил опустилась на землю. В этот миг ее не видел никто. И больше никто не увидит. Женщина не удивилась, почему небесный возлюбленный не пришел попрощаться. Живые к мертвым не ходят. Она выполнила все, для чего была рождена. Слава Матери Всех Живущих! Так, одной, и уйти будет легче.
Наутро Рейга действительно умерла. Просто сердце остановилось. А Риг, отец девочки, взяв ее на руки, взмыл в высокое небо. Дочь прижалась к нему. Страшно, когда огромные злые звезды проносятся мимо и царапают нежную детскую кожу своими лучами. А потом он пронес ее за Предел. Не в другой мир, а за грани миров. И была там не Тьма Внешняя, о которой талдычили колдуны, посвященные темным богам. И не Свет Внутренний. А что — не назвать человеческим словом. Тайя в момент перехода не видела ничего — девчушке исполнился всего год. Но Риг ощущал, как его сущность свивается в прозрачный жгут перед расширяющимся, как взрыв, Пределом. Внешний облик таял необратимо. Все наносное, человеческое исчезало. Лишь малая часть сущности Рига, способная существовать вне миров, переступила Предел. Бессмертным это не больно. Почти.
Пройдя Вратами, Риг обрел истинный облик. Он превратился в широкое разноцветное пламя, которое взметнулось и распахнуло бесчисленные языки. Вокруг, словно искры, вспыхивали ответы на вопросы, которые никто никогда не задаст, падали какие-то тяжелые формы, мелькали подобия лиц.
— Что это? — удивленно спросил маленький золотой огонек.
— Ты могла бы быть ВСЕМ, дочь моя, — взметнулось пламя в ответ. — В пустоте заключена полнота. Но я выбрал путь для тебя. Он уже предрешен.
— Стану, отец. Я пройду.
Пламя смятенно заколыхалось, выбрасывая зеленые языки. Риг задумался. Дочь ответила двойственно... А слово, сказанное вне миров, не может быть лживым или ошибочным. Находясь здесь, дух лишается оболочки. Ничто мелкое, ограниченное, происходящее от слабости тела, не может проникнуть сюда. Тайя сейчас утратила всю свою детскость. Здесь была только суть девочки — золотистое пламя.
— ...Стану, отец. Я пройду...— колыхнулось пространство, повторив слова Тайи.
Станет — чем? Риг чувствовал, но смотреть в далекое будущее не хотелось. При погружении в плоть миров все изменится тысячи раз. Она может не стать тем, чем хочет. А может стать чем-то другим. Случается даже, что дух вообще не находит дороги домой. Другое дело, что дочь обещала пройти предопределенный ей путь. И она сейчас видит этот путь. Она понимает, что ей уготовано. И девочку не смущает то, что она является орудием воли отца.
— Я слышал Слова Истины. Идем, Тайя.
Огромный сноп разноцветного пламени соединился с золотым огоньком — Риг подхватил дочь на руки. Оба рванулись вниз, через Предел, обрастая подобием плоти, вступая в положенные ограничения...
Когда отец и дочь вернулись, на Меоне прошло более двухсот лет. Зохр уже стонал под властью системы Контроля. Май обезличивался. Медленно, но верно. Час, когда босые ножки Тайи коснутся земли, должен наступить очень скоро. Десять—двадцать лет.
Точнее Риг не мог рассчитать — он не очень-то хорошо ориентировался в делах человеческих. Впрочем, Тайя, когда придет время ее появления в мире людей, должна быть молодой. Юной, горячей, неопытной. А иначе — не сможет свершиться то, что предначертано. О своей истинной сущности Тайя будет лишь смутно догадываться, считая себя одной из Высоких. Отдав дочь на воспитание Владыке страны Шайм Бхал, скиталец ушел за пределы Меона. Там ждали дела. Там, в иных мирах, ему легче дышалось...
...Когда любопытный колдун очнулся, над северной оконечностью Зохра забрезжил рассвет. И увидел требовательно смотрящих на него нескольких односельчан, явно пытающихся понять, а что тут делает их деревенский колдун, для которого такое поведение было несвойственно.
— Уважаемый, что происходит? — спросила одна из женщин.
— Я видел!!! — Глаза колдуна стали круглыми.— Я видел!!!
— И что?
И он, находясь в волнении, из-за чего постоянно сбивался, пересказал односельчанам легенду. Правда, кое о чем умолчал. С какой стати после божественных откровений перед его внутренним взором вдруг предстал паровоз? Да еще старый и ржавый? Он тащился по бескрайней равнине и выглядел абсолютно нелепо, словно длинная тощая гусеница...
Полуостров Вок был местом достаточно странным. У обывателей, живущих поближе к столице, это название вызывало сдавленный хохот. Хихикали, как дураки, которым показали палец. А почему? Отсмеявшись, благопристойные граждане указывали куда-то на восток и иронично роняли: «Край света». Действительно, стоило взглянуть на карту Меона, как полуостров Вок сразу бросался в глаза. Географическое недоразумение какое-то. Дальний юго-восток континента Май в глазах жителя Маэра или Таймы — весьма несерьезное место. Там, вдали от столицы, живут разгильдяи, это общеизвестная истина. Да и выглядел сей полуостров, как вытянутый с севера на юг неестественно длинный плод, соединенный с континентом небольшой перемычкой. Что тут можно сказать? Глухомань. Глушь дремучая. Поезда, наверное, ходят раз в год. Или, в лучшем случае, раз в месяц. Тут обыватель из Таймы, дав волю воображению, представил бы паровозы, отряженные столичным Контролем в это захолустье. Путь на Вок таким поездом очень небыстрый. Суток двадцать, не меньше.
Почти так и обстояли дела. Если учесть рейсовые пароходы, выходившие на Вок из портового города Лат, то картина сходилась. В те края трудно добраться. Но почему? Членам Большого Совета было известно: на полуострове Вок проживает одна двадцатая жителей Мая. Городки, села, мануфактуры. Черная плодородная почва. Прямо ешь — не хочу. Но Контролирующие не хотели. Потому что на полуострове Вок царили весьма самобытные нравы.
«Неконтролируемые проявления социальной активности», — докладывали агенты представителям Спецслужб в Тайме о праздниках Вока. Праздник урожая, первый день весны. Сколько ни засылай агентов, чтобы те, методом Жеста и Слова, направили «социальную активность» людей на этих сборищах в нужное русло, — ничего не получалось. Люди праздновали, как и прежде. Уклад жизни на этой земле вставлял палки в колеса системе Контроля. И не только в праздники. Люди, довольные жизнью, не желают господ. Жителей Вока интересовали семья, работа и творчество. В свободные дни они часто ходили в гости к друзьям и мечтали — чисто и самозабвенно, как мечтают лишь люди, живущие в провинции.
У полуострова была еще одна особенность. Чисто географическая. Он располагался близко от западной оконечности Зохра. С ранней весны до последних дней осени небо дарило жителям пограничных земель свет двух лун — Ночной Спутницы и Тейи. Это сказывалось на нраве коренных жителей. Живые, горячие, вспыльчивые. Да и кровь у многих из них была смешанной. Карие глаза, светлые волосы. А иногда — и наоборот. «Ни то ни се, — говорили о них и майнцы, и зохры. — Ни Ночная Спутница им покоя не дарит, ни Тейа их сердца не жжет».
Что можно сказать о полукровках, живущих на Воке? Об их Академиях, которые там, естественно, были? Вот представьте себе, городок с населением в несколько тысяч. И в нем — филиал Академии. Старенькое деревянное здание в три этажа. Там — около сотни студентов и несколько преподавателей. Теорию Контроля, разумеется, изучают. Да только студенты по большей части увлечены рисованием, биологией, математикой. А некоторые — и вовсе сельским хозяйством, что в здешних местах как-то правильнее. Особенно если взглянуть на плодородные пашни Вока, на сады, на леса. Золотая земля, щедрая.
Пер, а точнее — Перрор Гарн, шестнадцатилетний студент Академии портового городка Барк на Воке, сегодня решил уйти с занятий пораньше. Собрался на рынок за яблоками. Хотелось не столько что-нибудь съесть, сколько нарисовать. Во второй половине дня — математика. Ее учить скучно и незачем. А рисование — да... Чтобы верно увидеть предмет, нужно не отвлекаться. В частности — на математику.
Юноша вышел на проселок, и его ботинки из грубой кожи тут же покрылись слоем пыли. Пер не стал смотреть под ноги. Не на что, собственно. Но порыв весеннего ветра внезапно сорвал с головы юноши шляпу, встрепал густые русые волосы, бросил в лицо горсть белой пыли. И пока студент тер кулаками глаза,
