В XV—XVII вв. в Сербии, Боснии, Герцеговине, Черногории и Далмации не было ни одной области, в которой не действовали бы гайдуки. Их делят на две основные группы: горных и племенных гайдуков. Среди горных гайдуков не всегда возможно отличить политических мятежников от обычных разбойников: и те и другие жили грабежом. Из горных областей Черногории и Боснии хорошо организованные отряды спускались в богатые плодородные долины. Югославские историки считают, что эти отряды, сохранявшие родовую организацию, имели «грабительско-экономический характер». С Динарских гор отряды гайдуков доходили до Софии. Постепенно произошло смешение горных гайдуков с племенными, а также с пограничниками, находившимися на венецианской или австрийской службе. Пограничники пополнялись гайдуками, перебежчиками из Турции; они поддерживали постоянные сношения с гайдуцкими отрядами, действовавшими в Боснии, Герцеговине и турецкой Далмации.
Гайдуки нападали на сборщиков налогов, на купеческие караваны в горах. Ночью они поджигали и грабили дома богатых крестьян и башни бегов, угоняли скот, брали заложников для выкупа, посылали письма с требованием денег, терроризируя целые области. Гайдуки не всегда ограничивались нападениями на турок, зачастую они нападали и на христиан. В XVII в. они подвергли страшному опустошению окрестности Дубровника (дубровчане были католиками, к тому же поддерживали оживленные торговые отношения с турками и поэтому могли рассматриваться православными гайдуками как «естественные враги»).
Соучастниками гайдуков становились не только сербы, но и мусульмане, среди которых были и правительственные чиновники, получавшие часть добычи. В некоторых народных песнях упомянуты мусульмане и даже черные арапы, побратимы знаменитых харамбашей (вождей гайдуков). Из архивных документов известно, что Груица Вукович, известный гайдуцкий харамбаша, вместе с турками из Требинья и Эрцег-Нови нападал на караваны дубровницких купцов и села на территории Дубров-ницкой республики. Погиб этот «честной атаман» от руки православных же гайдуков из Пераста, находившихся на венецианской службе и нанятых Дубровником 4.
Гайдуки должны были беспрекословно подчиняться своему атаману. Выработалась своеобразная гайдуцкая этика: гайдук должен был погибнуть, но не выдать товарищей и сообщников, укрывавших его зимой и помогавших ему сбывать награбленное. Если сообщники выдавали гайдука туркам, за погибшего мстил весь отряд. Жизнь гайдука была бурной и обычно краткой. Он любил рядиться в блестящую, вышитую золотом одежду из шелка, бархата и тонкого сукна и особенно ценил украшенное серебром, золотом и драгоценными камнями оружие.
Для того, чтобы устрашить гайдуков, турки прибегали к самым крутым мерам. Головы непокорных украшали стены турецких замков и городов. Турки изощрялись в жестоких пытках: сажали на кол, сдирали кожу, сжигали на медленном огне, подвешивали на железные крюки. Эта борьба и расправы продолжались в течение пяти веков и привели к страшной ненависти и ожесточению. Понятно, что многие сцены сербских юнацких песен шокировали веймарского министра Гёте, который как поэт глубоко почувствовал силу и выразительность ярких и безжалостных образов сербского эпоса.
Песни о гайдуках часто следуют условным эпическим схемам. Иногда они достигают большой поэтической выразительности. Некоторые напоминают стихотворную хронику, приближаясь к прозаическим рассказам в стихах о событиях, часто мало значительных, которыми отличается черногорский эпос XVIII— XIX вв. Переходя из уст в уста, предания смешивались; нередко несколько героев сливались в одного, фантазия развивала, приукрашивала, искажала действительные происшествия.
На северо-востоке от далматинского города Задра и хорватского Приморья в течение XVI—XVII вв. не прекращались вооруженные стычки между пограничными турецкими бегами и отрядами ускоков, находившимися на службе у Австрии и состоявшими главным образом из бежавших сербов. Ускокине очень считались с распоряжениями австрийских властей, тревожили турецкую границу и во время мира.
Из Македонии и центральных областей Сербии и Герцеговины население двигалось в двух направлениях: на север и на северо-запад. Миграцией совершенно опустошены были области Косова и Старой Рашки, некогда центра сербского государства. Туда переселялись албанцы, при нявшие мусульманство, которым покровительствовали турки. В течение XV—XVII вв. сербы из Мачвы (по рекам Саве и Дрине) и придунайских областей уходили во владения венгров, продвигаясь к Буде.
Этнические изменения произошли не только в Сербии, но и в других югославских землях. С XIV в. в Македонию переселилось много турок. Албанцы заняли южное побережье Скадарского озера, где раньше жили сербы. Народ из континентальной Далмации переселялся на острова и даже в Италию. Богатая Славония в XVI в. превратилась в пустыню.
Вырезая или уводя в плен жителей, турки заселяли затем опустевшие области Балканского полуострова. Они приводили тюркское население из Малой Азии и Македонии, переселяли скотоводов- волохов из Динарских гор в плодородные равнины южной Боснии, Сербии и Баната. В XVI—XVII вв. мусульманское население продвинулось с юга в Славонию и Венгрию. Однако венгерские «турки» (главным образом потурицы из Боснии) после польских и австрийских побед 1683—1699 гг. принуждены были отхлынуть назад в Боснию и Герцеговину.
Динарское население двигалось на северо-запад и заняло северную Далмацию и близлежащие провинции. Кочующие скотоводы часто не оставались в этих пределах и переходили в австрийскую Хорватию. В городах, где христианское население убывало, поселились мусульмане как турецкого, так и южнославянского происхождения. Турецкие города возникли на самой границе Венеции и Австрии. На рубежах турки возводили замки и укрепления. В песнях сербов-мусульман особенно прославилась боснийская Краина («турецкая Хорватия»). Боснийская Кра-ина была эпической областью, где происходили непрестанные стычки и сражения, набеги, грабежи, угон скота и умыкание невест. Этими подвигами одинаково прославились и мусульманские беги и сербские гайдуки. «Лютая Краина» была гнездом самовольных мусульманских бегов.
Население, оставшееся в западных пределах бывшего государства Неманьичей (Черногория, Герцеговина, часть Далмации), с приходом турок оказалось на особом положении. Основой экономики племен, населявших эти горные края, было скотоводство, требовавшее обширных пастбищ и полукочевого образа жизни. Скот летом пасся в горах. Зимой его перегоняли, в долины, а иногда в Приморье. В Черногории и Герцеговине дольше и в более архаическом виде сохранялось племенное устройство и патриархальный уклад жизни. Своеобразная «военная демократия» царила в этих горных краях. Дела решали родовые старшины и общее собрание мужчин. Все имущество принадлежало общине (задруге). Сколь сильно родовое устройство было еще в конце XIX в. в средней Далмации, свидетельствуют красочные рассказы Динко Шимуновича, выросшего в этой эпической среде 5. Даже православные священники в Черногории и Герцеговине еще в начале XX в. ходили с пистолетами и кинжалами за поясом.
Весьма вероятно, что турецкая власть, особенно в XV в., косвенно способствовала укреплению родового и племенного устройства, которое яе исчезло при Неманьичах. Феодальные обязательства в труднодоступных краях были мало ощутимы. Турки не включили горных скотоводов Герцеговины и Черногории в основную аграрную систему турецкого царства. Племя свободно использовало горные пастбища. Туркам платился лишь небольшой налог. Как и в эпоху Неманьичей, продолжалась борьба между долинами, более или менее подчиненными центральной администрации, и труднодоступными горными районами. Турецкие власти не смогли поработить жителей горных областей, хотя паши и беги постоянно стремились наложить руку на полунезависимые племена.,В XVIII в. значительная часть Черногории освободилась от турок, в то время как Герцеговина находилась под турецкой властью и в XIX в.
Патриархальное общество выработало свою мораль и строгие взгляды на жизнь. Герои этой среды должны были быть носителями характерных качеств и добродетелей своего окружения. Интересы племен были замкнуты пределами гор. Но все же традиции из времен Лазаревичей, Бран-ковичей и Балшичей забывались. Новые темы вытесняли старые. Об этом -свидетельствует ограниченность тем черногорского эпоса, записанного Караджичем. Быть может, наиболее примечательно в развитии сербской эпической традиции западносербских областей полное забвение песен Косовского цикла на рубеже XVIII и XIX вв.
Для исследователя эпической среды в сербских областях Османской империи значительный интерес представляют отношения между турецким государством и православной церковью. В течение многих веков