Твои глаза и цвет кожи заставят эту ткань петь. Что скажешь, Бет?
— Это прекрасно, Изабелла, — с осторожностью кивнула Бет, которая выросла в чудовищной бедности и до двадцати восьми лет не имела в своей жизни красивого платья.
— Тогда мы берем это. Так, а куда делся модный журнал? — Изабелла порылась в поисках журнала, который закопала под тканями. — Я видела серебристую ткань, мадам Клер. Хочу, чтобы ее тоже использовали для бального платья Эйнсли.
— Она знает, что я не могу позволить себе такое? — прошептала Эйнсли, обращаясь к Бет, пока Изабелла с мадам Клер искали журнал. — Одно платье — да, но только не новое платье для бала. Я только на прошлой неделе купила серое.
— Тебя уже в нем видели, — прошептала в ответ Бет. — Вот что скажет Изабелла.
— Но у меня нет возможности заплатить за это. — Изабелла, избалованная дочь графа, а теперь жена состоятельного Мака Маккензи, возможно, не понимает, что большинство людей не могут покупать новый гардероб, подчиняясь внезапной прихоти.
— Дорогая, ты обсуждаешь вопрос денег? — Изабелла села и раскрыла на коленях журнал. — Эйнсли, это мой тебе подарок. Я уже целую вечность умираю от желания вытряхнуть тебя из этих мрачных платьев. Не мешай мне.
— Изабелла, я не могу позволить тебе…
— Можешь. И хватит спорить, давай займемся делом. — Изабелла разгладила страничку журнала. — Мне нравится этот фасон. Эту серебристую ткань мы соберем в складки по нижней юбке спереди, с розеткой на бедре. Потом голубая и серебристая полоски для верхней юбки на турнюре, и таким же будет лиф сзади, а спереди — голубой шелк.
Пока Эйнсли раздевалась для примерки, мадам Клер и ее помощники поспешили за другими тканями. Мораг, одна из служанок Изабеллы, прошла за шторки примерочной следом за Эйнсли и помогла ей снять серое платье. На фоне ярких тканей ее платье казалось скучным и мрачным.
— А для утреннего платья — тафта цвета электрик, — продолжала Изабелла. — Это будет роскошно.
— Почему так много голубого? — просунула голову между шторок Эйнсли.
— Потому что ты белокурая, и тебе очень идет этот цвет. Кроме того, Кэмерон просто обожает голубой цвет.
Эйнсли застыла, уцепившись руками за шторки. За ее спиной нетерпеливо сопела Мораг, пытаясь справиться с пуговицами.
— Какое отношение имеет ко мне предпочтение лордом Кэмероном голубого цвета?
— Эйнсли, — с состраданием посмотрела на нее Изабелла, — неужели ты думаешь, что в доме Маккензи что-то может пройти незаметным для меня или Бет? Видели, как Кэмерон целовал тебя в конюшне и в своем личном кабинете. Дэниел мне все доложил.
— Твой деверь не разговаривал со мной два дня, — ответила Эйнсли. — Он очень сердит, потому что из-за меня едва не лишился лошади.
— Он ни с кем не разговаривал, потому что был слишком занят тренировкой этой самой лошади, — пояснила Изабелла. — Вот мы и доведем с тобой дело до конца. Он успокоится и, когда увидит тебя, блестящую, как бабочка, не сможет устоять.
— Бабочки не блестят, — уточнила Эйнсли. — И пожалуйста, не говори мне, что, когда ты прогуляешь меня мимо Кэмерона в новом голубом платье, он упадет на колени и сделает мне предложение.
— Все может быть, — пожала плечами Изабелла.
— Изабелла, — Эйнсли задернула шторку, — я люблю тебя как сестра, но отказываюсь продолжать этот абсурдный разговор.
Изабелла рассмеялась, но Эйнсли и в самом деле ее слова показались слишком оптимистичными. Кэмерон четко дал понять, что вступать в брак у него больше нет желания. И потом, такой человек, как Кэмерон, не станет вставать на колено и делать предложение традиционным способом. Подобным образом предложил ей руку и сердце Джон Дуглас — очень мило с его стороны, ведь колени у него были поражены ревматизмом. Нет, Кэмерон Маккензи, если хотя бы просто представить, что он сделает предложение, покатает ее на лодке по озеру или поедет вместе с ней верхом в горы. Снимет ее с лошади, обхватит лицо руками, прильнет к ее губам долгим обжигающим поцелуем и потом скажет своим резким голосом: «Выходи за меня замуж, Эйнсли».
И Эйнсли придется кивнуть в ответ, потому что говорить она будет не в силах. Потом он поцелует ее опять, на этот раз более страстно, а их лошади будут бродить поблизости. Они завершат обручение прямо там, в траве, и это будет изумительно.
— Если это так абсурдно, — сказала Изабелла, когда Эйнсли в одной сорочке вышла из примерочной, чтобы с нее сняли мерки, — тогда почему сегодня Кэмерон поехал за тобой в Эдинбург?
— Никуда он не поехал. — Эйнсли вдруг поняла, что ей трудно дышать. — Не придумывай, Изабелла.
— Я не придумываю. — Изабелла встала и приложила к лицу Эйнсли красивый голубой бархат. — Я прекрасно видела, как он тайком садился в наш поезд и явно не хотел, чтобы его видели. Да, думаю, этот голубой. Мадам Клер, а где та серебристая ткань?
Всего через несколько улиц от салона портнихи Кэмерон сердито смотрел на лорда Пирсона, владельца Жасмин. Отделанная со вкусом гостиная Пирсона была заполнена дымом сигар и шотландскими реликвиями. По стенам на пледах висели клейморы, в застекленном шкафу расположилась коллекция спорранов, а в столе со стеклянной столешницей лежали ножи, которые, как клялся Пирсон, использовались в сражении при Каллодене в северной Шотландии, то есть более ста лет назад.
Таких англичан, как Пирсон, Кэмерон не выносил. Они притворяются, что обожают все шотландское, но на самом деле презирают шотландцев. Старье, находящееся в этой комнате, ему продали хитрые торговцы, которые воспользовались тщеславием Пирсона — окружить себя романтикой, которую, по его мнению, олицетворяет собой Горная Шотландия. Пирсон всегда разговаривал с Кэмероном с насмешкой в голосе, демонстрируя абсолютную веру в собственное превосходство.
— Я думаю, вы сделаете из нее победительницу, а не станете отделываться от меня извинениями, — заявил Пирсон. Он налил в стаканы дешевое шотландское виски, точно не с завода Маккензи, и передал стакан Кэмерону. — Мне надо, чтобы я мог выручить за нее самую высокую цену на аукционе.
На аукционе. «Господи, дай мне сил», подумал Кэмерон.
— У меня было мало времени, — произнес он вслух. — Она слишком нервничает, чтобы показать хороший результат. Оставьте ее у меня еще на год, и она станет победительницей на скачках четырехлеток и завершит скачки в Эскоте как королева.
— Да нет же, проклятие! Мне надо, чтобы она победила в Донкастере, тогда я смогу продать ее, когда сезон закончится. Вас ведь считают лучшим берейтором в Великобритании, Маккензи.
— И когда лучший берейтор говорит вам не заставлять лошадь участвовать в скачках, вы должны ему верить.
— Я всегда могу забрать ее из ваших конюшен, — поджал губы Пирсон.
— Желаю удачи в поисках нового берейтора, но не забудьте, времени осталось очень мало. Вы никого не найдете и прекрасно это знаете.
Вот чертовщина. Если бы не Жасмин, Кэмерон давно прекратил бы всякое общение с этим идиотом. Но Пирсон погубит Жасмин, а Кэмерон не может позволить ему это сделать.
После своей дикой скачки Жасмин чувствовала себя прекрасно. И хотя Анджело ничего не сказал, Кэмерон знал: ему было очень стыдно за случившееся. Единственным объяснением подобной промашки, по-видимому, была Эйнсли, которая смутила его. А почему нет? Она смутила всех в этом доме.
— Давайте я куплю у вас Жасмин, как предлагал раньше, — сказал Кэмерон. — Я заплачу за нее столько, сколько за нее дали бы на аукционе, если бы она выиграла скачки. Лошадь прекрасная. Она станет достойным пополнением моих скакунов.
— Конечно, нет! — возмущенно заявил Пирсон. — Это — чистопородная английская кобыла. Она не принадлежит шотландской конюшне.
— Мои основные тренировочные конюшни находятся в Беркшире. Там я мог бы работать с ней в
