Она каждое утро сама купала Розалин, и первые дни та отчаянно сопротивлялась. Потом Кэролайн догадалась запускать в лохань какие-нибудь легкие плавучие предметы и мыльные пузыри, которые отвлекали ребенка, что позволяло ее мыть.
Она расчесывала и заплетала в косички непослушные волосы девочки, следила, чтобы ее одежда выглядела прилично, и велела Гвендолин стирать и штопать ее платьица по мере необходимости. Всего через три недели после первых объятий в столовой в Мирамонте увидели совершенно другого ребенка, и это превращение всех поразило.
Кэролайн же продолжала попытки научить девочку общаться, указывая на предметы, руками и пальцами создавать слова, как бы называя их. Она начала с мелочей — миска, щетка для волос, птица, цветок, — снова и снова показывая их жестами. По-настоящему огорчали и утомляли Кэролайн только две вещи: приступы гнева, которые бывали у Розалин от досады, и необходимость постоянно говорить ребенку «нет», мотая головой из стороны в сторону и поднимая вверх указательный палец как бы в знак протеста. Она все повторяла и повторяла это и через месяц упорной работы была уверена, что Розалин понимает: есть вещи, которые ей нельзя делать, места, куда ей нельзя ходить, и поведение, которое запрещено. Розалин постепенно училась и, проводя с мачехой много времени, стала целиком и полностью ей доверять.
И ее отец также.
Вначале граф был полон сомнений. Даже в тот день, когда Кэролайн рассказала, что Розалин обняла ее в ответ на жест, его это не убедило. Потом Брент испытал это сам, и, когда дочь бросилась к нему в объятия, Кэролайн была уверена, что никргда еще не видела столь изумленного мужчину.
С этой минуты Брент позволил ей работать с девочкой, как она считает нужным, наблюдая за ними время от времени, но всегда при этом держась на расстоянии. Кроме того, граф обуздал свои мужские запросы, и это одновременно радовало и тревожило Кэролайн. Муж разговаривал с ней только о Розалин и делах поместья, но никогда не заводил речь об их отношениях. Кэролайн не знала, что об этом думать, и не могла разобраться в своих чувствах по этому поводу. Бывало, он целовал ее, но это были короткие и нежные поцелуи, без желания и уж определенно без любви. Если граф и испытывал что-то близкое к этому чувству, то тщательно скрывал это. Кэролайн не знала, стала ли она для Брента неинтересной как женщина, или же он последовал ее совету и наслаждался обществом любовницы, и это глубоко ее волновало.
Она сердилась на себя за то, что оба варианта задевали ее за живое.
Кэролайн понимала, что теряет ясность видения. До мечты всей жизни оставалось несколько месяцев, и нетерпение начинало сказываться. Она выполнила свою часть работы, установив контакт с американцами, и ее планы по большей части определились. Теперь ей оставалось только ждать ответа, чтобы точно назначить срок, когда она сможет наконец выбросить из головы мужа, его дом и семью и начать настоящую жизнь, которой грезила с двенадцати лет. Нужно только продержаться еще несколько недель, которые, несомненно, будут самыми долгими в ее жизни.
В том-то и заключалась проблема. Чем дольше она ждала, тем сильнее разгоралась в ней внутренняя борьба. Кэролайн начинала любить Розалин, а после разговора с Неддой о прошлом Брента и его переживаниях, она поняла, что со временем, вероятно, станет им дорожить. Но если такое случится, она никогда не выполнит своего предназначения в жизни, и это ее убьет.
Глава девятая
Цветы радовали глаз яркими красками.
Брент не заходил в сад с первой недели брака, но сегодня любопытство взяло верх. Ему хотелось посмотреть, чего достигла Кэролайн за последние два месяца, и он убедился, что это в самом деле было чудо.
Обходя сад по каменной дорожке, Брент почувствовал, как окружающее спокойствие коснулось его, благоухание окутало со всех сторон, а солнечный свет растопил холод раннего утра, пробиравший его до костей.
Прошла неделя с тех пор, как граф обстоятельно побеседовал с Дэвисом — человеком, которому больше всего доверял, — и все это время он много раздумывал над разговором со стариком.
Дэвис был весьма высокого мнения о его молодой жене, но с глубоким подозрением относился к ее мотивам. Он был уверен, что леди Кэролайн что-то скрывает, и причины, по которым она не хочет консумировать брак, серьезны и запутанны. Возможно, она бережет себя, чтобы брак признали недействительным, а возможно, и для другого мужчины. Брент, однако, как бы высоко ни ценил Дэвиса и его мнение, этому не верил. Кэролайн не девственница, в этом граф был убежден, и о признании брака недействительным не могло быть и речи. Но от Дэвиса не укрылось, что они с женой еще не стали любовниками, и это больше всего беспокоило Брента. Если об этом знал Дэвис, то, вероятно, знали и все остальные в Мирамонте.
Стыдно, право слово: богатый и могущественный лорд Уэймерт не может переспать с женой, не принуждая ее к тому силой. Многие мужчины уже так бы и поступили к этому времени, но только не он. Брент хотел, чтобы жену привело в его спальню желание.
Но они с Дэвисом сошлись в одном: Кэролайн не заберется к нему в постель и не соблазнит его по собственной воле. По крайней мере, при теперешнем положении вещей. Вне всяких сомнений, она хочет его, но в то же время обладает недюжинной силой воли и отказывается с ним спать в силу причин, над которыми он ломает голову. Следом, однако, пришла мысль, заставившая графа улыбнуться. Если женщине дать выбор между логикой и желанием, она почти всегда выберет второе. Ему нужно всего лишь ускорить процесс, осуществив свой первоначальный план соблазнения Кэролайн словесно.
Наконец он увидел ее, ползающую на четвереньках. Кэролайн работала быстро и умело, высаживая цветы в дальнем западном углу сада. На ней опять было некрасивое, облегающее платье, которое в таком ракурсе открывало Бренту ее великолепные ягодицы.
— Пожалуй, надо чаще выходить и любоваться таким видом, — объявил граф, усаживаясь напротив жены на каменную скамейку.
Кэролайн подскочила от неожиданности.
— Я не слышала, как ты подошел, — сказала она, поворачиваясь к Бренту и отирая лоб тыльной стороной затянутой в перчатку руки.
Кэролайн поднялась, сняла перчатки и ладонями отряхнула юбку. Пока она шла, чтобы присесть рядом с мужем на скамейку, тот с явным восхищением разглядывал ее тонкую, точеную талию, изгибы бедер, высокие, округлые груди. В этот миг он понял, что с радостью отдал бы отцу Кэролайн лошадей, которых за нее получил, в обмен на одну-единственную ночь. Если его предположения о том, как она будет выглядеть в его постели обнаженной, хоть в чем-то верны, если ее волосы рассыплются темным, блестящим шелком до самой талии, а глаза будут гореть желанием его одного, это будет великолепно.
Брент беспокойно заерзал и оглянулся на сад.
— Расскажи мне, что ты здесь делаешь, Кэролайн? Что ты высаживаешь?
— Это, — начала она, положив перчатки на скамью рядом с собой, — плющевидные ипомеи. К следующему лету лоза разрастется отсюда до южной стены.
— А розы?
Она одарила его потрясающей улыбкой.
— Они мои любимцы. Я скрестила белые с желтыми и рассчитываю увидеть бутоны через двадцать семь-двадцать восемь дней. Если они не дадут соцветий или цвет не подойдет, я… — Кэролайн резко остановилась. — Уверена, тебе не хочется это слушать.
— Хочется, — искренне признался Брент. — Расскажи, как это делается.
— То есть как скрещивать?
Брент кивнул и скользнул взглядом по ее лицу. Щеки Кэролайн пылали, темные глаза горели, полные удивления с примесью смущения. Это вызвало у него улыбку.
— Ты ведь знаешь, как работает скрещивание, не так ли, малышка?
