крошечными поцелуями ее виски и щеки, а она делала то же самое с его шеей, плечами и грудью.
Он еще долго обнимал Кэролайн, слушая ее выравнивающееся дыхание и шум ветра снаружи, заставлявший деревья за стеклом раскачиваться. Вокруг них сгущались сумерки, и казалось, что они были вдали от цивилизации, такой дикий вид всему придавали темнота и уединенность теплицы. Это напомнило Бренту, зачем он, собственно, сюда пришел.
— Становится поздно, милая, — тихо проговорил он, передвигаясь на скамье, чтобы аккуратно выскользнуть из Кэролайн.
Она повела бедрами и еще теснее прильнула к его телу.
— Я не хочу уходить.
Брент мягко провел пальцами по ее волосам.
— Уверен, милая, что если Розалин, Шарлотта или ее — как ты говорила? — крепкий, привлекательный муж зайдут сюда посмотреть, почему мы задерживаемся, мне бы не хотелось, чтобы меня застали в таком виде.
Брент усмехнулся.
— Учитывая, что ты сидишь на мне верхом одетая, а я под тобой голый, могут заподозрить, будто ты соблазнила своего мужа.
Кэролайн прелестно хихикнула и, лукаво сверкая глазами, прикрыла рот тыльной стороной ладони.
— Я ведь так и сделала, разве нет?
Он кивнул и хвастливо добавил:
— Но не без содействия с моей стороны.
— Твое слово против моего.
Кэролайн поцеловала его в подбородок, лотом повернулась на бок и поднялась с него, присев на скамье рядом с его длинным, сильным телом. Вдруг она бросила на него взгляд и рассмеялась.
— Он не казался вам смешным, когда так тесно и приятно ютился у вас внутри, миледи, — с напускной серьезностью заявил Брент, поднявшись на ноги и грозно нависая теперь над ней, уперев руки в боки.
Кэролайн подняла глаза к его лицу, пытаясь скрыть разбиравший ее смех.
— Это никак не относится к твоей исключительной анатомии, Брент. Просто мне показалось смешным, что мужчины могут так носиться со своим эго, быть такими напыщенными и уверенными в своем превосходстве. Но, видя тебя таким, я понимаю, насколько все вы на самом деле уязвимы перед нами.
Он бросил на нее задумчивый, оценивающий взгляд, потянулся за штанами и быстро натянул их на бедра.
— Я всегда считал, Кэролайн, что женщины рождаются наделенными способностью манипулировать мужчинами. Теперь, узнав тебя, я понимаю, что это не манипуляция со стороны женщины, а уязвимость мужчины.
Кэролайн с любопытством смотрела на Брента, а тот выхватил из-под нее рубашку, надел и стал застегивать пуговицы, продолжая говорить:
— Мужчинам свойственно быть уязвимыми перед женщинами, которых они обожают, но они должны казаться более сильными умом и телом, потому что только так они могут сохранять контроль над своей жизнью. Всех мужчин приучают верить — через обучение, культуру или воспитание в семье — что, прибегая к физическому или умственному контролю, они могут легко манипулировать женщинами, а женщинам якобы свойственно использовать сексуальный контроль или демонстрацию слабости, чтобы, в свою очередь, манипулировать мужчинами.
Брент тяжело опустился на скамью и, продолжая смотреть в глаза Кэролайн, потянулся за сапогами.
— Но это просто запутанная игра, Кэролайн. Теперь я понимаю, что ты манипулируешь мной не больше, чем моя сестра, или она манипулирует своим американским мужем, или твои сестры манипулируют своими мужьями, или Стефани манипулирует твоим отцом…
Тут она засмеялась.
— Суть в том, что это не манипуляция и никогда манипуляцией не было. Из века в век мужчины и женщины не
Брент опять встал перед женой, уже полностью одетый.
— Твоя женская сила, Кэролайн, не в том, чтобы манипулировать мной, а в том, кто и что ты есть. — Он скромно улыбнулся. — Уверен, я еще пожалею об этом откровении, но я не что иное, как масло в твоих руках, малышка. И, вероятно, я единственный в истории мужчина, который признался в этом женщине.
Улыбнувшись, Кэролайн встала и обхватила его лицо ладонями.
— Я не представляю тебя маслом, мой супруг, я представляю тебя… шоколадом.
Он вопросительно поднял бровь и на всякий случай скрестил на груди руки.
— Шоколадом?
— М-м-м…. Ты таешь в моих руках, но ты слаще масла и восхитителен на вкус, ты самый редкий и ценный из всех деликатесов.
— Тебе нравится пробовать меня на вкус?
Кэролайн громко вздохнула, покачала головой, потом опустила руки, отвернулась от Брента и быстро подошла к столу, чтобы накрыть крышкой коробку, которую он ей подарил.
— Только мужчину прежде всего волнует секс, а не любовь.
— Хочешь сказать, что любишь меня, Кэролайн?
Слова сорвались с его губ, прежде чем он успел подумать над ними. Ему хотелось вернуть их назад или сдобрить юмором, но одновременно он почему-то отчаянно хотел услышать из уст Кэролайн ответ.
Она медленно подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза, выискивая проблеск озарения в безмятежном выражении его лица. Потом хитро улыбнулась, взяла коробку и беззаботно зашагала к письменному столу.
— Я ни за что не скажу тебе этого первой, Брент.
Она опять намекала на их первый разговор о любви и с помощью этой уловки намеренно придерживала часть себя, не признаваясь в чувствах, о существовании которых они оба знали. К своему неудовольствию, Брент внезапно понял, что сердится.
— Полагаю, ты хочешь сначала услышать это от меня? — спросил он напрямик.
Кэролайн пожала плечами, но не подняла головы, складывая книги в стопки.
— О, я совершенно уверена, что ты никогда не скажешь этих слов, потому что не разглядишь любовь, даже если она ударит тебе в лицо…
— Не уходи от темы, Кэролайн, — быстро и сухо перебил Брент; его голос стал сдержанным и жестким.
Кэролайн явно смутила такая его реакция и внезапная холодность в голосе. Она всего лишь подтрунивала над ним, говорила шутя, но, задев сбивающие с толку чувства, снедавшие его изнутри, невольно вызвала его гнев.
Однако Бренту следовало бы знать, что уж кто-кто, а его жена не станет равнодушно относиться к его настроению и словам.
Кэролайн вытянулась всем телом, выпрямила спину, и Брент заметил, как на долю секунды ее черты исказились раздражением. Потом она уперла руки в боки и уставилась на него буравящим взглядом.
— Ты меня любишь? — убийственно спокойным голосом спросила она.
Брент не был готов к такому прямому вопросу, и, прежде чем он успел представить все осложнения, прежде чем сумел разобраться со своими чувствами и выразить их словами, единственной возможностью, которую он перед собой увидел, было пойти простейшим путем.
— Нет, — решительно и лаконично ответил он, чувствуя, как заколотилось сердце.
Взгляд Кэролайн слегка дрогнул — единственный признак того, что его ответ не оставил ее равнодушной. Потом она потянулась за коробкой и взяла ее в руки.
— Этим ответом ты не только глупо прикрываешь свою мужскую гордыню, но говоришь мне, что я,
