хирургические перчатки, достал отмычки и приступил к работе. Давно уже мне не приходилось вскрывать замки, созданные по последнему слову техники, но проблем возникло не больше, чем с замками попроще, с которыми приходилось иметь дело после знакомства с Майклом. Стояла полная тишина, если не считать тихого жужжания кондиционера, — так что мне даже не пришлось нагибаться, чтобы услышать характерные щелчки. Когда последняя шпилька вышла из зацепления, я повернул цилиндр и язык замка послушно выдвинулся. После этого я повернул рукоятку, открыл дверь, переступил порог и тут же закрыл дверь за собой.
В темноте ничего было не разглядеть. Я нащупал на стене выключатель. Вспыхнул свет, и я увидел, что нахожусь в коридоре; у моих ног стояло несколько пар обуви, на вешалке висела куртка с капюшоном. Дверь слева вела в компактную кухню без единого окна. Я прошел туда, включил свет. Оглядел столики, полки, хромированную плиту. Везде стояли грязные тарелки и кружки из-под кофе. Не помыли и блендер, которым утром сбивали яйца для яичницы.
Я вернулся в коридор, миновал спальню и вошел в относительно большую L-образную гостиную, застеленную толстым бежевым ковром. Большой телевизор с плоским экраном, кофейный столик, черный кожаный диван. Окна закрывали плотные, от пола до потолка шторы. Этим и объяснялась царившая в квартире темнота. К шторам я прикасаться не стал, чтобы не привлекать ненужного внимания, и занялся двумя оставшимися дверями. Одна вела в чулан, где хранились пылесос, гладильная доска, стремянка, стояли коробки с обувью, висели пальто, шляпы, шарфы. За второй находилась спальня, едва вмещавшая двуспальную кровать, гардероб и комод. Постель не застелили, на полу валялась груда грязной одежды. На тумбочке стоял будильник, лежала книга в обложке.
Со спальни я и начал обыск. Опустился на колени, направил луч фонарика под кровать. Нашел только белый носок и море пыли. В поисках тайников осветил кровать снизу, но ни одного не обнаружил. Ощупал подушки, одеяло. В нос ударил запах пота, и я порадовался, что надел перчатки. Когда убедился, что обезьяны в кровати нет, отодвинул гардероб и комод от стены, направил луч в образовавшиеся щели. Принес из чулана стремянку, залез на нее, чтобы посмотреть, нет ли чего на гардеробе. Прощупал всю валявшуюся на полу одежду, уделяя особое внимание карманам. И в конце концов понял, что в спальне ловить нечего.
Из спальни я перебрался в гостиную. Решил, что здесь на обыск много времени не потребуется, и скоро, как со мной случалось и раньше, мыслями переключился на мою книгу. Подумал, что давно уже не уделял ей внимания. Начал перебирать повороты сюжета, которые привели к возникшим с книгой проблемам. И неожиданно задался вопросом, а не разрешить ли возникшие трудности, избавившись от них в зародыше. Возможно, мне следовало переписать начало книги. Сдерживало лишь одно: я не хотел, чтобы Фолкс и, соответственно, читатели быстро поняли, кто убийца. Вот тут требовалось пройти по острию ножа: и чрезмерная усложненность, и отсутствие загадочности по-своему убивали книгу. Может, вообще выкинуть этот портфель, подумал я, и воспользоваться пакетом с логотипом какого-нибудь всем известного магазина, чтобы Фолкс мог без труда подменить его таким же? Или вообще оставить кисть дворецкого на месте преступления? Но этот вариант был нежелателен, поскольку сразу становилось ясным, как убийца вскрыл оснащенный сканером сейф, в который не смог проникнуть сам Фолкс. Согласится ли на это Виктория? Более того, останусь ли доволен я сам?
Если честно, на последний вопрос я мог дать только один, отрицательный, ответ. В общем, с сюжетом мне следовало поднапрячься. Но практически законченная рукопись давила на меня, и я с трудом уходил от искушения все упростить и забыть об этом романе навсегда. Моим издателям, конечно, такой подход мог и не понравиться — и что тогда останется делать? Выбросить псу под хвост четыре месяца работы?
Помочь могла только смена обстановки. Меня манила Италия; казалось, что там голова наполнится светлыми мыслями, которых сейчас так не хватало. А если бы и не наполнилась, это компенсировали бы солнечная погода и теплые южные ночи. Не следовало также забывать про итальянок — смуглых, черноволосых, с бесподобными ногами. Я подумал, что стоит выучить несколько слов на итальянском, прежде чем отправиться в город, который я видел в «Римских каникулах». Я мог бы устроить свои римские каникулы и гулять по Риму, как Грегори Пек. При этом я не знал ни одного итальянца, которому хотелось огреть меня бейсбольной битой.
Я вдруг задался вопросом, сколько раз Грегори Пек появлялся на экране телевизора, который стоял в гостиной. Наверное, не так уж часто, а жаль, потому что Грегори Пек отлично смотрелся бы на экране с диагональю в сорок два дюйма, а его голос, усиленный динамиками, заполнил бы всю гостиную. Что же до того, за чем я сюда пришел, то результат был нулевой: найти обезьяну в гостиной мне не удалось — ни в диване, ни под кофейным столиком, ни между газетами и книгами у двери.
В ванную я заглядывать не стал, справедливо рассудив, что удача не может дважды подряд улыбнуться мне из ванны, в чулан — тоже, не хотелось ворошить собранное там барахло. Я решил, что займусь им, если только чулан останется моей последней надеждой. А пока меня ждала кухня, где запах остатков пищи заставлял морщить нос. Но потайных местечек там могло найтись немало.
Я перетряс множество контейнеров, заглянул в микроволновку, обнаружив на ее стенках толстый слой жира. На полках лежали коробки с овсянкой, хлеб в вакуумной упаковке, несколько пакетов с шоколадной крошкой, которую голландцам нравится есть с хлебом на завтрак. В ящиках нашлись чистящие средства, кастрюли, сковородки, несколько банок консервов. Я проверил духовку, заглянул под плиту, открыл холодильник и чуть не задохнулся от вырвавшейся из него вони. Там хранились вскрытый пакет молока, заплесневелый кусок сыра да половина шоколадного батончика. В морозильной камере над холодильником мерз одинокий пакет с овощной смесью. Никаких обезьян. Но тут я не поленился заглянуть внутрь электрического тостера и увидел фигурку. Обезьяна прикрывала глаза, словно ждала, когда же я окликну ее.
У меня нет слов, чтобы описать охватившую меня радость. Я издал победный вопль и станцевал джигу. Наконец-то все элементы головоломки легли на свои места.
Глава 29
Обыск квартиры привел к тому, что у меня появилось еще несколько дел, одно из которых я смог сделать только с помощью Стюарта. На него у нас ушло больше часа. Потом я отправился к нему на квартиру и уселся за телефон.
Первым набрал номер центрального полицейского участка и попросил соединить меня с детективом Ример. После минуты ожидания, в течение которой мне пришлось слушать голландскую музыку, в трубке раздался голос.
— Господин Ховард, у вас есть новая информация? — спросила она.
— Так вы меня помните?
— Разумеется. Я как раз просматривала стенограмму вашего допроса.
— Ага! Должно быть, чтение вас захватило.
— Если на то пошло, стенограмма очень короткая. На большинство вопросов вы предпочли не отвечать.
— Вы мне поверите, если я сошлюсь на застенчивость?
Ример выдержала паузу, чтобы дать мне понять, что думает о моих словах.
— Попробую другой вариант. Я видел, что у инспектора Бюрграве в отношении меня сложилось предвзятое мнение.
Она вздохнула.
— У меня нет времени для пустых разговоров, господин Ховард. Что вы хотите?
— Не очень много. Только сказать, что знаю, кто убил Майкла Парка.
Ример замялась. Я представил, каким напряженным стало ее лицо, как сильно она сжимает телефонную трубку.
— Вы готовы дать показания?
— В каком-то смысле. Если вы встретитесь со мной.
— Когда?
