волос за ухо — короче, всем своим видом показывала, что не находит себе места от волнения.
— Они его увели, — выдохнула она.
— Двое мужчин?
Она кивнула.
— Час тому назад. В его квартиру.
— Вы в этом замешаны?
Она замялась. Я достал из кармана одну из обезьян, показал ей. Едва она увидела статуэтку, дыхание у нее перехватило, и она смогла только кивнуть, не отрывая синих глаз от обезьяны.
— Как вас зовут?
— Марике.
— И что связывает вас с американцем?
Она встретилась со мной взглядом, моргнула, и я сразу понял, что задал идиотский вопрос. Потом она вновь посмотрела на статуэтку, и я убрал ее в карман.
— Вы не думаете, что он вернется? — спросил я.
Она покачала головой, словно освобождалась от чар, насланных обезьяной.
— Он сказал, что проведет здесь весь вечер. Не уйдет до самого закрытия.
— Но передумал.
— Это они.
— Ясно. — Я оглядел бар в поисках новых идей. С ними, похоже, у меня становилось все хуже. — Эта квартира, о которой вы упомянули… Вы там бывали?
Она кивнула.
— Тогда проводите меня туда.
Блондинка исчезла в подсобке за стойкой, оставив меня одного. Время это я использовал для того, чтобы затолкать сомнения в правильности принятого решения в самые дальние, самые темные уголки сознания. Вернулась она в зимнем пальто и со связкой ключей. Заперла дверь бара и повела меня через мост. Мы пошли по вымощенным брусчаткой улицам, ее каблучки звонко цокали в темноте. Зарядил мелкий дождь, я поднял воротник, сунул руки в карманы, шагая рядом с ней. Мне не нравилось направление, в котором развиваются события. Сначала второй обезьяны не оказалось на положенном месте. Потом появились пистолет и незваный гость. От всего этого определенно дурно пахло, и я достаточно ясно представлял себе, куда могла завести эта дорожка, но рядом была девушка, которая нуждалась в помощи, да и, возможно, оставался шанс получить двадцать тысяч евро.
Дом, в котором жил американец, как сказала мне Марике, находился на Сент-Якобсстрат, неподалеку от Центрального вокзала. Сама улица являла собой второсортное ответвление Квартала красных фонарей. Здесь хватало грязных баров и кофеен, сюда частенько забредали туристы с Дамрака, главной улицы города. Но тут они могли найти только торговцев наркотиками. Один из них какое-то время шел за нами, спрашивая, не хочу ли я приобрести «Виагру». Мы сделали вид, что не видим и не слышим его, и он оставил нас в покое. Из окон первого этажа, подсвеченных разноцветными неоновыми трубками, на нас смотрели скучающие проститутки. Одна сидела на деревянном стуле в ярком бикини из лайкры, раскинув ноги и упираясь в стекло высокими каблуками, и набивала на мобильнике сообщение.
Пол-улицы осталось позади, когда Марике остановилась перед перекошенной дверью рядом с одной из кофеен. Дверь покрывали флаеры и граффити, и выглядела она так, будто взламывали ее не один десяток раз. Марике вставила ключ в пружинный замок, открыла его и повела меня по пропахшему марихуаной коридору, который освещался одной тусклой лампочкой. Мы молча поднялись на второй этаж. Я без лишнего шума, стараясь не привлекать внимание девушки, натянул на руки резиновые перчатки. Марике тем временем искала на связке нужный ключ.
Как выяснилось, она могла без этого обойтись. Дверь в квартиру американца мы нашли приоткрытой.
Я первым переступил порог и оказался в крохотной, без единого окна комнате, спальне и гостиной одновременно, скудно обставленной, но чистенько прибранной. Один ее угол занимала односпальная кровать, аккуратно застеленная, с темно-зеленым покрывалом и белыми простынями. На ней стоял открытый чемодан. Я быстро просмотрел его содержимое. Одежда, подготовленные к поездке документы, маленький ноутбук, ничего интересного. Рядом с кроватью стоял комод с выдвинутыми пустыми ящиками. В комнате также имелись деревянный столик, два складных стула, газовая плитка с баллоном и раковина с двумя пустыми стаканами на ней. Кроме входной, в комнате была еще одна дверь.
Марике двинулась к ней, но я остановил девушку и прошел первым. Увиденное не стало для меня сюрпризом, за исключением одного: американец был еще жив. Он сидел с закрытыми глазами, скрючившись, в фарфоровой ванне, весь залитый кровью. Загустевшей, окислившейся, темной, как хорошие чернила. Череп над левым виском ему проломили, и среди слипшихся, покрытых кровью волос я разглядел белые костяные осколки. Правая кисть с неестественно выгнутыми пальцами свешивалась за край ванны. Он был без сознания, но грудь мерно поднималась и опускалась.
За моей спиной Марике пронзительно закричала и выронила ключи на пол. Я решил, что крик лучше обморока. Повернулся, чтобы выпроводить ее в другую комнату, и тут услышал вой сирены, сменившийся визгом тормозов. Через мгновение вышибли входную дверь, послышался крик: «Полиция», бегущие шаги.
Назовите меня старомодным, но не нравится мне встречаться с полицией на месте преступления, пусть совершенного и не мной. Марике стояла с остекленевшими глазами, дрожала всем телом, но я поступил, как считал необходимым, учитывая сложившиеся обстоятельства.
— Вы пришли одна, — проинструктировал я ее. — Меня здесь не было. Вы пришли сюда, нашли его, и это все, что вам известно. Марике? Вы меня поняли?
Она медленно опустилась на пол, голова упала на грудь, и я не мог гарантировать, что она меня слышала. А убеждаться в этом времени не осталось. Окно в ванной было со сдвижной рамой, я ее поднял, вылез на плоскую крышу. Затем опустил раму, добрался до свеса крыши, спрыгнул на землю и побежал со всех ног.
Глава 6
На следующее утро я встал поздно и начал свой день с распечатки чистовика своего последнего романа. Как только из принтера выползла последняя страница, я сложил все аккуратной стопкой, сцепил эластичной лентой, добавил написанное от руки короткое сопроводительное письмо и положил в конверт из плотной коричневой бумаги. Затем отправился на главпочтамт, заплатил необходимую сумму в евро, гарантирующую доставку в Лондон на следующий день, после чего направился на Центральный вокзал и взял билет, туда и обратно, до Лейдена, ближайшего университетского городка.
Мне требовалась разлука с Амстердамом, пусть и на короткое время, и Лейден как нельзя лучше подходил для этого. Тридцатиминутная поездка на поезде не представлялась чрезмерно утомительной, а потому, купив контейнер с горячим кофе и пачку сигарет, я с радостью уселся у окна на нижнем этаже двухэтажного вагона и стал тупо смотреть на мелькающие за запыленным стеклом задворки жилых домов и административных зданий, которые сменились частными усадьбами и, наконец, шоссе к аэропорту Шипхол. Точно по расписанию поезд прибыл на подземную станцию аэропорта, большинство пассажиров моего купе вышли на платформу и направились к эскалаторам в дальнем ее конце, катя за собой пластиковые чемоданы на колесиках. А я продолжил путешествие под усыпляющий стук колес, изредка затягиваясь дымом.
О том, что я делал в Лейдене, воспоминаний не сохранилось. Ноги, конечно же, несли меня по вымощенным брусчаткой улицам и дорожкам, проложенным вдоль каналов, но мыслями, начисто отрезав все, что в действительности окружало меня, я находился совсем в иной реальности. Такое происходило со мной практически всегда, если я попадал в какую-то серьезную передрягу. Смена обстановки как нельзя лучше помогала упорядочить мысли, причем сама обстановка никакого значения не имела. Я мог оказаться в Африке или Антарктиде, для меня это ничего бы не меняло. Ощущения, что ты — один-одинешенек и
