— Ты помнишь телефон Пьера?
— Естественно.
— Так позвони ему.
Виктория достала из кармана халата мобильник, небрежно протянула мне. С неохотой я набрал номер Пьера. Пока ждал соединения, Виктория сунула руку в одну из перчаток, которые я бросил на кровать, и потянулась к фотографии мужчины и женщины из конверта. Картина тоже лежала на кровати, лицом вниз, а лист картона стоял на полу, прислоненный к спинке кровати.
Я выслушал восемь гудков, глянул на Викторию.
— Он не берет трубку.
— Оставишь сообщение?
— Не стоит. — Я отключил мобильник. — Твой номер у него высветился. Он перезвонит.
— Хорошо.
— Без меня не отвечай.
— Договорились.
Я сухо улыбнулся.
— Ты, наверное, и сама это знаешь.
Она рассеянно кивнула, положила фотографию к другим документам. Рука в перчатке опустилась на бедро, прикрытое махровым халатом. Виктория глубоко вдохнула.
— Ты не думал о том, чтобы обратиться в полицию? Если ты первым сообщишь о трупе Катрины, они могут тебе поверить.
Я одарил Викторию взглядом, какой обычно приберегаю для аккордеонистов в парижском метро.
— Это вариант, — продолжила она. — И, думаю, ты должен обдумать его со всей серьезностью.
— Г-м-м… — Я почесал подбородок, делая вид, что погружаюсь в глубокое раздумье. — Нет, это мне незачем.
— Почему?
— Потому что это не полицейский телевизионный сериал, Вик. Здешние копы к числу хороших парней не относятся. Семи пядей во лбу у них нет, они не работают двадцать четыре часа в сутки, обеспечивая торжество справедливости. Скорее всего, они арестуют меня по подозрению в убийстве, и у меня не будет возможности обелить свое имя.
— Ты этого заранее знать не можешь.
— А я вот знаю… В любом случае я не пойду на такой риск.
Виктория некоторое время смотрела на меня, будто хотела понять, стоит ли развивать свою мысль. Я сидел с каменной физиономией, свидетельствующей о том, что дальнейшие уговоры бесполезны. Наконец она решила двинуться в другом направлении.
— Давай тогда поговорим о Бруно. Он у тебя — подозреваемый номер один, правильно?
— Наверное.
— Что? Ты не уверен, что убийца он?
Я пожал плечами.
— Может, и уверен, да вот только мотива не вижу.
— Но ты же сказал, что он хотел подставить тебя.
— Просто я ничего иного придумать не могу. Но, если поразмыслить, эта версия противоречит здравому смыслу.
— Как так?
— Потому что одно с другим не сходится. Если бы меня забрали в полицию за убийство, то первым делом я бы рассказал о нем. Он не мог этого не понимать.
Виктория нахмурилась.
— Пожалуй…
— Ну, может, не первым делом. Поначалу я бы просто помалкивал. А вот если бы запахло жареным… я предпочту обвинение в ограблении, но не в убийстве. И, возможно, мне удалось бы снять с себя подозрения, нацелив полицейских на Бруно, благо я хорошенько его рассмотрел и без особых трудов выяснил его настоящую фамилию.
Виктория ущипнула затянутыми в перчатку пальцами нижнюю губу и прищурилась.
— С этим возникнет проблема. Выглядит очень уж просто.
— Ты думаешь, я не сумею переложить вину на Бруно?
Виктория насупилась, махнула рукой.
— Забудь, что я сказала. Все это слишком сложно.
— Не понял твоей логики.
— Ее и нет. — Виктория не спеша начала снимать с руки перчатку, освобождая палец за пальцем. — А что еще насчет Бруно? Одного ощущения, что убийца — не он, мало.
— Ты права. — Я наблюдал, как из перчатки один за другим выныривают пальцы Виктории. — Но есть еще замки.
— Замки?
— В двери моей квартиры. Тот, кто убил Катрину, сначала их вскрыл.
— Ты уверен?
Я бросил на нее удивленный взгляд.
— Мне хочется верить, что уж в этом я разбираюсь.
— Отлично. — Она убрала за ухо прядь волос. — Я, похоже, исполняю роль адвоката дьявола. Значит, замки в твоей квартире вскрыли, и ты не думаешь, что Бруно мог сделать это?
— Не думаю. Сняв квартиру, я врезал в дверь четыре новых замка. — Для большей убедительности я показал Виктории четыре пальца. — Я не всегда запираю дверь на все замки и, насколько помню, вчера, уходя, запер только на два. — Я загнул два пальца, продолжая демонстрировать свои математические способности. — Все замки первоклассные, а Бруно — дилетант. Он еще не освоил гребешок, тогда как эти замки мог вскрыть только профессионал. А кроме того, у него не было инструментов.
— А он не блефовал, изображая дилетанта?
— Тогда зачем втягивать меня в кражу картины?
— Чтобы подставить.
Я сощурился и покачал головой.
— Мы ходим кругами… Нет, версия с подставой — это тупик. Если бы Бруно хотел убить Катрину, он мог сделать это иначе, никого не подставляя. И потом, я думаю, что убийство Катрины призвано испугать меня.
Виктория вскинула брови.
— Это уж перебор.
— Может, так, а, может, и нет, если взять в расчет послание на моем компьютере. Я не думаю, что его оставил Бруно.
— Почему?
— Потому что это он отнес картину в галерею. Я склонен думать, что он понятия не имел о конверте, запрятанном между картоном и холстом.
— Но ведь мы знать не знаем, имеет ли все это хоть какую-то ценность. — Виктория подняла с кровати лежавшие там бумаги и пленки.
— Должно иметь. — Я старался не обращать внимания на то, что она прикасается к ним без перчаток. — Ты забываешь клиента Пьера. Какой смысл платить двадцать тысяч за никчемную картину? Вся заваруха — из-за этого конверта.
— Но, если мы сбрасываем со счетов Бруно, что у нас остается?
— Ничего. Вот почему я не сбрасываю его со счетов. Мне нужно найти Бруно и поговорить с ним. И я хочу, чтобы ты присмотрела за картиной, пока меня не будет. Если я не вернусь, ты должна отнести картину в полицию.
— Чарли…
— Да ладно! — Я встал, натянуто улыбнулся. — Ты же знаешь, как работает сюжет. Я главный персонаж, который лезет во все дыры и вылезает из них с нужными нам ответами.
