приветственные речи и преподносили императору в подарок свои ученые труды; Александр беседовал с некоторыми из них.
Разумовский был в восторге от визита государя. В тот же день он заехал домой к профессору Страхову и осмотрел его уникальную библиотеку, о которой упоминал в разговоре император (раньше гордый попечитель никогда не позволял себе наносить визиты профессорам)[180]. Александру также понравился вежливый и обходительный Разумовский. «С моим сердечным удовольствием поздравляю в. с. стяжанием всякой хвалы, которую я слышал от Государя Императора, посещавшего Московский университет, — писал ему Завадовский. — Он отзывался добрым словом о профессорах, коих удостоил своего разговора, о порядке управления, а наипаче о личных ваших качествах»[181]. Сразу после визита император одобрил давнее прошение Разумовского перевести университет в другое здание — Екатерининский дворец в Лефортове, чего попечитель добивался еще с 1808 г., считая существующее здание тесным и неудобным. (Переезд не успел состояться из-за смены попечителя.)
Одновременно, в то же посещение Москвы Александр I знакомится с Карамзиным, которого настойчиво рекомендует ему вел. кн. Екатерина Павловна. Весной 1810 г. вопрос об отставке Завадовского уже решен и император намеревался пригласить на его место Карамзина. По его малому чину он мог занять министерство лишь в должности директора, но здесь вмешался Сперанский, находившийся в зените своей карьеры. Вероятно, Сперанский знал о настроениях Карамзина и чувствовал, что в его лице получит активного соперника своим проектам. Он советует сначала сделать Карамзина попечителем Московского университета вместо Разумовского, который стал бы министром, а затем посмотреть, что будет дальше. Но когда должность попечителя предложили Карамзину, он не согласился принять ее: «Как жаль, что не имею права похвастаться перед тобою своею философическою умеренностью — немногие отказываются, от чего я отказался», — пишет он в это время другу[182]. Карамзина можно понять: чтобы заняться государственной деятельностью, ему пришлось бы оставить работу над «Историей государства Российского». Целью этого труда Карамзина было открыть русским читателям самих себя, просветить их в высоком смысле слова.
Будучи министром, он мог бы продолжать свое благородное служение Отечеству, но пост попечителя университета не стоил такой цены, тем более в подчинении у Разумовского.
После отказа Карамзина и назначения 11 апреля 1810 г. графа А. К. Разумовского министром народного просвещения, вопрос о новом попечителе решился быстро. 14 мая им стал тайный советник, сенатор П. И. Голенищев-Кутузов. Н. Тургенев писал брату: «Князь <Н. Г. Репнин. — А А.> рассказывал, каким образом рыжий издатель рыжего журнала сделался куратором Московского университета: когда умер Муравьев, то он вместе с покойным князем Ив. Серг. Гагариным приехал к графу Разумовскому, и оба заставили его обещать стараться о Кутузове. Разумовский обещал, но после сам был сделан куратором и теперь, верно, чтобы исполнить свое слово, выхлопотал Голенищю <так называл его кн. Репнин. — А А.> кураторство»[183]. Кроме того, за Кутузова просили зять Разумовского московский главнокомандующий фельдмаршал Гудович, и, самое главное, Поздеев, который писал министру: «Благодарю вас много за Кутузова, милость ему сделана великая, но сие продолжите тем: исходатайствуйте, чтобы он жил здесь в Москве, что и должно бы; а когда надобно, то призывайте его на время, и еще исходатайствуйте ему столовые деньги, усовершествуйте его наставлениями без бережи, а те, коим вы писали, чтобы они советами ему не оставлять его, беречь, они это будут делать по всей их возможности, и он обещал слушаться»[184].
Павел Иванович Голенищев-Кутузов родился 1 ноября 1767 г. Его отец — известный деятель морского ведомства, любимец Павла I, дружил со многими учеными и художниками того времени. Кутузов в юности вступил на военную службу, участвовал в русско-шведской войне: в 1790 г. во время атаки у него была прострелена нога и разрублен лоб. Благодаря обстановке в доме отца рано начались его литературные опыты. В 90-е гг. одно стихотворение Голенищева-Кутузова было опубликовано в «Московском Журнале» Карамзина, но вероятно, уже в это время зарождается завистливая неприязнь к нему Кутузова, которая будет причиной его знаменитых доносов. Князь П. А. Вяземский рассказывает анекдот из московской жизни Кутузова: его посадили на гауптвахту за появление на улице в маскарадном костюме, в котором он возвращался с бала. В конце 90-х гг. Кутузов оставил военную службу, и в 1798 г. мы уже видим его третьим куратором Московского университета вместе с М. М. Херасковым и Ф. Н. Голицыным. Его назначению помогли связи отца, Кутузов был представлен при дворе. Уже тогда он продемонстрировал худшие качества своего характера: подличание перед начальством, нетерпимость к подчиненным, зависть, злопамятность, склонность к доносам.
Кутузов отправляет императору свой первый донос на Карамзина, который Павел I оставил без последствий, сказав: «Карамзина не знаю, а Кутузова знаю». О его кураторстве Ф. Н. Голицын писал: «Как легко добиться можно должности или места, которое, впрочем, совсем не нужно, да и излишнее. Сверх того, можно испортить учрежденный порядок. Тут вскоре возрастет ненависть, споры, даже жалобы»[185]. В самом деле, деятельность Кутузова и его планы переустроить университет на военный лад вызвали поток жалоб от директора И. П. Тургенева.
Преобразование университета вытеснило оттуда всех прежних кураторов (в 1803 г. их было четверо), и хотя Голенищев-Кутузов просил министра сохранить за ним это звание и при новом уставе, Завадовский ему отказал. Уволенный из университета, Кутузов остается в Москве, поступает в 1805 г. сенатором в 6-й департамент и пытается завоевать себе положение среди московских литераторов. Неутомимо, с огромной быстротой он сочиняет оды, переводит Пиндара, Гесиода, Грея (с французских переложений). Заметим, что одновременно в произведениях Грея находит источник для русского романтизма Жуковский, известность к которому пришла именно после перевода Греевой элегии «Сельское кладбище»; в это же время создает замечательные оды и переложения античных поэтов Мерзляков, поэтому малохудожественные творения Голенищева-Кутузова вызывают у читателей усмешку. В ходе борьбы литературных течений в русской поэзии 1800-х гт. Кутузов оказывается в кругу посредственных поэтов вроде графа Хвостова и Салтыкова, с которыми вместе издает журнал «Друг просвещения». Остряки шутили, что эта троица выпускала собственный журнал, потому что другие их не печатали. О способностях Кутузова слагать вирши по любому поводу дает хорошее представление рассказ Жихарева, в котором тот на спор сочиняет за несколько минут стихи на произвольно предложенные ему, совершенно бессмысленные рифмы[186]. Даже друзья Кутузова по литературной партии, например, адмирал Шишков, часто отзывались о его одах и других стихотворениях весьма отрицательно[187].
Помимо литературных занятий другим ревностным увлечением Кутузова было масонство. Приняв посвящение еще в середине 1780-х гг., в 1803 г. он открывает в Москве тайную ложу «Нептун», заседания которой проходили в его доме. Кутузов обладал довольно независимой позицией в масонстве, но его объединяла с консервативными масонскими течениями, во главе которых стоял Поздеев, общая неприязнь к новым веяниям, идущим из протестантской Германии. Как и Поздеев, Кутузов был недоволен усилившимся иностранным влиянием в литературе, вольнодумством, в котором прежде всего обвинял Карамзина, ослаблением цензуры. Назначение попечителем Московского учебного округа, по рекомендации Поздеева, давало Кутузову возможность начать активную борьбу против этих нежелательных для него тенденций.
Попечительство Кутузова имело несколько особенностей по сравнению с двумя предыдущими. Во- первых, в отличие от Разумовского, прохладно относившегося к своим обязанностям, Кутузов проявил огромную энергию, сравнимую только с работой Муравьева в первые годы реформ. Как видно из его
