Академии наук, что выбранные студенты «подают всякую надежду сделаться со временем надлежаще учеными людьми, если они для продолжения их учения посланы будут по примеру прочих студентов, отправляемых от Академии для наук в иностранные университеты» [357] .
Еще одна командировка в Лейден на медицинский факультет состоялась в 1779 г.: из Московского университета по ордеру его кураторов И. И. Шувалова и М. М. Хераскова туда направили Ф. К. Курику и Ф. Г. Политковского, которые, защитив здесь докторские диссертации, по возвращении в Москву получили места профессоров университета. В том же году в Лейдене оказался и в будущем известный врач Д. С. Самойлович, до этого обучавшийся во Франции [358]. Наконец, последние командировки в Лейден были опять связаны с Московским университетом, который послал туда в 1786 г. студентов-медиков М. И. Багрянского и И. И. Оршаво-Чижевского, а в 1788 г. М. И. Невзорова и В. Я. Колокольникова. Все эти студенты в Москве были тесно связаны с кружком Новикова, а об их командировании позаботился куратор университета и друг Новикова М. М. Херасков. Во время путешествия по Европе помимо собственно учебы они, видимо, должны были исполнить и ряд масонских поручений.
Невзоров и Колокольников были последними русскими студентами, записавшимися в матрикулы Лейденского университета, влияние которого окончилось с началом эпохи Французской революции. В ходе революционных потрясений в Голландии, резко уменьшивших поступление студентов в Лейден, университет утратил свое былое международное значение, которое в начале XIX в. уже не смог восстановить.
Страсбург
В ряды лидеров по числу русских студентов в екатерининскую эпоху вступил и Страсбургский университет, ставший во второй половине XVIII в. новым центром обучения русской аристократии, а также многих будущих ученых и врачей. Этому притоку способствовала не только высокая репутация университета в Европе, но наличие и здесь посредника, способного принимать и опекать студентов из России — профессора И. Д. Шёпфлина.
Особенностью вклада Страсбурга в общий поток русских студентов за границей было то, что его влияние оказалось четко ограничено достаточно коротким промежутком времени. Первый русский студент здесь появился только в 1754 г. (т. е. позже, чем в большинстве других влиятельных немецких университетов), а последние учились вплоть до закрытия университета в 1793 г. Пробуждение интереса к Страсбургскому университету совпало по времени с началом «большого путешествия» русских дворян по Европе[359]з, и это не случайно. Хотя и относясь по государственной принадлежности в XVIII в. к Фрации, Страсбург сочетал в себе элементы двух культур — французской и немецкой и, таким образом, соединял в глазах русских дворян возможность приобщения к немецкой науке с приобретением навыков французской галантности и светского поведения (не говоря уже о владении обоими языками). При этом из географически выгодно расположенного Страсбурга удобно было совершать поездки в главные центры притяжения русского дворянства за границей — Париж, Швейцарию и Италию.
Помимо университета возможности для обучения русских дворян в Страсбурге предоставляли военные школы, призванные готовить будущих офицеров: артиллерийская, конная и др. При этом сам И. Д. Шёпфлин руководил особой «дипломатической школой», в которой им преподавался широкий набор курсов по истории государств современной Европы, их взаимоотношениям между собой, государственному и международному праву. Тем самым, попадавшие в Страсбург студенты-дворяне получали то преимущество перед другими университетскими городами, что могли сочетать обучение университетским наукам, воспитание «просвещенной личности» с практической подготовкой к будущей карьере в разных областях государственной службы[360].
Первые научные контакты России со Страсбургом были установлены еще в эпоху основания Петербургской академии наук. X. Вольф предлагал тогда пригласить молодого И. Д. Шёпфлина в Академию на кафедру истории, причем его кандидатуру поддерживал и И. Д. Шумахер, уроженец Эльзаса, лично знакомый с профессором. Однако Шёпфлин отказался, получив за это от Страсбургского университета особенно выгодные условия для научной работы. Тем не менее, в 1740 г. уже приобретший европейскую известность ученый сам напомнил Шумахеру о своем несостоявшемся назначении академиком и в ответ, по всеобщему единодушному одобрению, был избран почетным членом Академии наук [361]. Переписка Шёпфлина с Шумахером длилась до смерти последнего; страсбургский профессор живо интересовался успехами наук в России, собирал книги по русской истории, из Петербурга ему регулярно высылали академические труды. В начале 1750-х гг., опять-таки по инициативе самого Шёпфлина, в его переписке впервые зазвучала тема русских студентов. 12 мая 1752 г. он писал Шумахеру: «Светские новости часто говорят о молодых господах, которые должны отправиться из России, чтобы путешествовать и посещать университеты. Если кто-нибудь из этих господ захочет приехать сюда, мы примем их с распростертыми объятиями и я лично сделаю все, что возможно, чтобы сделать их пребывание успешным. Они найдут здесь во всех родах упражнений больше совершенства, чем в других местах: в манеже ли, в танцах, фехтовании или во французском языке — в общем, во всем, что касается внешнего образования. Остальное будет относиться к области действия профессоров, которые также покажут, на что они способны» [362].
Из ответа Шумахера на это письмо явствовало, что Академия готова использовать инициативу своего почетного члена для организации в Страсбург академических командировок (которые, как мы помним, возобновились в начале 1750-х гг.), и тогда, продолжая эту тему, 30 июля 1752 г. Шёпфлин писал: «Я с удовольствием приму учеников, которых мне пошлет Академия; весь наш университет заинтересован в этом, и я больше, чем кто бы то ни было»[363].
Первым академическим студентом, появившимся в Страсбурге был А. П. Протасов, переведшийся сюда из Лейдена и вернувшийся обратно после двух лет учебы. О его контактах с Шёпфлином, к сожалению, ничего не известно, кроме того, что Протасов слушал его лекции по истории и элоквенции (теории литературы), что ему как студенту-медику было необязательно. Вопрос о новом приезде Протасова в Страсбург встал в 1762 г. в связи с защитой его докторской диссертации, не разрешенной в Петербурге, и тогда же академическая канцелярия приняла решение направить в этот университет еще двоих студентов — Ивана Лепехина и Алексея Поленова. Выбор Страсбурга теперь диктовался еще и текущим состоянием Европы: продолжавшаяся Семилетняя война затрагивала многие немецкие университетские города, но в Страсбурге царил мир и не было чрезмерной дороговизны в ценах. В конце ноября 1762 г. трое студентов благополучно добрались до места назначения, где 3 декабря (н. ст.) Поленов записался в матрикулы философского факультета, а Лепехин и Протасов — 4 декабря в матрикулы медицинского факультета [364]. Последний из них, получив степень доктора, вскоре покинул Страсбург, надзор же за оставшимися двумя осуществлял все тот профессор Шёпфлин.
Будущий академик И. И. Лепехин отправился за границу за знаниями в области естественной истории. В своем прошении в канцелярию Академии наук он писал, что издавна чувствовал к ней «особливую склонность», однако не мог ее удовлетворить в Петербурге, где специалистов в этой области не было (поэтому во время учебы в Академии Лепехин должен был выбрать занятия химией). Страсбург же предоставил молодому ученому широкие возможности. Химию и медицину здесь читал известный ученый Я. Р. Шпильман (почетный член Петербургской академии наук с 1764 г.), естественную историю — И. Ф. Герман (один из учителей Кювье), им же в Страсбурге был устроен прекрасный ботанический сад и естественно-исторический музей. За советами о плане своего обучения Лепехин обращался к Шпильману, а затем «избирал лекции по собственному усмотрению» (благо такую возможность давала ему инструкция, с которой он был послан) [365]. В течение пяти лет им, таким образом, были прослушаны курсы натуральной истории и, «особо», химии и ботаники, затем физики, анатомии, физиологии и патологии. Лепехин много упражнялся в медицинских занятиях, посещая «разрезывание кадаверов», занимаясь в госпитале, аптеке и даже, с разрешения профессора Лобштейна, сопровождал его
