заключалась в ограничении административного вмешательства в экономическую деятельность. В марте 1956 года было принято постановление, посвященное уставам колхозов. Оно было направлено против авторитаризма, против «нарушения колхозной демократии со стороны местных партийных, советских и сельскохозяйственных органов, когда колхозам навязываются общие, не отвечающие конкретным условиям производства и уровню развития хозяйства, организационные формы и хозяйственные нормативы». Колхозам разрешалось «самим дополнять и изменять отдельные положения принятого сельскохозяйственной артелью устава с учетом местных конкретных условий колхоза». Иными словами, допускались новшества да же в сфере организационного творчества, повышающего разнообразие колхозов, хотя и в узких рамках.
Расширились права местных советов. В 1956 году было принято постановление о повышении зарплаты низкооплачиваемым рабочим и служащим, принят закон о пенсиях, в 1957 году расширена программа жилищного строительства. В 1957 году были отменены обязательные поставки сельскохозяйственных продуктов с личных хозяйств рабочих и служащих, принято постановление Пленума ЦК «О работе профессиональных союзов СССР», которое объявляло производственное совещание рабочих и служащих постоянно действующим органом. Тем самым ставилась задача вовлечь работающих в управление производством. В 1956 и 1959 годах были приняты постановления об улучшении общественного питания.
Государственному крепостничеству также был нанесен серьезный удар. 25 апреля 1956 года был принят указ «Об отмене судебной ответственности рабочих и служащих за самовольный уход с предприятий и из учреждений, за прогул без уважительных причин». Трудящиеся получили право уйти с работы, предупредив об этом администрацию за две недели. Положение это, однако, не касалось десятков миллионов колхозников, не имевших паспортов. Принципиально изменилась атмосфера в сообществах на всех уровнях. Раньше любой промах мог рассматриваться как вражеский выпад. Для новой версии характерна тенденция сглаживать острые углы, не осложнять обстановку; отсюда попытки помочь провинившемуся исправиться и включиться в общий ритм. Характерно нежелание акцентировать внимание на фактах реальных нарушений, подчас приобретавшее комические или уродливые формы (например, коллективы обязывались брать на поруки подчас серьезных преступников). Такая позиция определялась традиционной верой в силы, присущие сообществу, локальному миру, связанному общими целями и системой личных отношений.
Важным фактором был рост активности в производстве, усиление ее стимулирования. Определенные успехи были и в сельском хозяйстве. Например, за первые пять лет пребывания Хрущева у власти заготовки мяса выросли на 162%, молока — на 205%, зерна — на 189% и т. д.
Слабость срединной культуры
На фоне некоторых сдвигов очевидны также и явные слабости пятой версии псевдосинкретизма. Слабость всех промежуточных идеалов была результатом слабости срединной культуры, ее недостаточной способности сдержать натиск манихейства, стремления миллионов отвечать на стрессовую ситуацию движением от одной крайности к другой. Теперь, однако, существовал фактор, способствовавший ее укреплению. Развитие сословий тормозило в определенных пределах опасность разгула манихейства. Рост утилитаризма в массовом сознании действовал в том же направлении. Сложилась противоречивая ситуация. Правящая элита, стремясь к коллективному управлению, опиралась на мощную антиавторитарную инверсионную волну, которая объективно подрывала централизованную организацию вообще. Отношения между этой инверсионной волной и правящей элитой носили двойственный характер. С одной стороны, эта волна несла социальную энергию, питающую государство. Эта сила дала возможность бюрократии бороться против крайнего авторитаризма, открывалась возможность для компромиссов на основе получения социальной энергии из прогрессивных инноваций. Но, с другой стороны, эта волна могла разрушить всю организацию медиатора, лишить власть возможности нормально функционировать, перенося центры власти в локальные миры. Правящая элита боролась, с одной стороны, с крайним авторитаризмом, с попыткой его реставрации, с авторитарным вариантом синкретической государственности, с другой стороны, она противостояла «жидкому элементу», склонному оставить без поддержки организационные центры власти, в лучшем случае поддерживать соборный вариант синкретической государственности.
Новая власть мучительно пыталась наладить коммуникации с народом посредством утилитаризма и расширения прав низов. Но исконная враждебность к начальству создавала для этого противоречивые условия. Положение правящей элиты было крайне сложным. С одной стороны, она была заинтересована в децентрализации для стимулирования творческой энергии, для освобождения организаций от давящего централизма. С другой стороны, именно в этой политике таилась угроза медиатору. Поскольку децентрализация неизбежно угрожала ослаблением центральной власти, то наверху одновременно со стремлением к децентрализации возникло стремление к централизации. Этот абсурд получил выражение в усилении влияния низов и одновременно власти первого лица, что подрывало организационную основу общего согласия.
Сложившийся порядок подвергался нажиму с обеих сторон: с одной стороны, имели место попытки сместить ответственность вверх, т. е. в той или иной степени вернуться к авторитаризму, а с другой стороны, стремление сместить ответственность вниз, к локальным мирам, ослабить государственность. Кроме того, прекращение террора выдвинуло на сцену еще одну важную силу — либеральное движение, стремление к развитию демократии, к восстановлению товарно–денежных отношений. В этой сложной ситуации Н. Хрущев не занял ясной позиции. На попытку сил авторитаризма сместить его в 1957 году он ответил усилением своей личной власти, совместив в 1958 году посты руководителя и партии, и правительства и усилив авторитарные методы управления в частности, в сфере экономики.
От ведомственности к местничеству
В стране явно нарастало расползание сил, составляющих единство идеала всеобщего согласия, что было в конечном итоге характерно пока для всех без исключения этапов господства идеала всеобщего согласия в России. Как и в прошлом, силы, которые могли сознательно защищать единство, оказались слабы и неспособны закрепить достигнутый успех. Усилив свою власть, т. е. централизацию, Н. Хрущев амбивалентным образом использовал ее для дальнейшей децентрализации, т. е. в соответствии с инверсионной волной, идущей к увеличению значимости и ценностей локализма. Эти попытки примирить необходимость идти навстречу локализму и одновременно сохранять централизацию приобретали подчас комичный характер. Например, «приближение руководства к исполнителю» воплощалось в переводе министерства сельского хозяйства и других организаций на периферию. Попытка, как говорилось в анекдоте, посвященном Хрущеву, «соединить пол и потолок», объяснялась стремлением уменьшить слой между верхом и низом, унифицировать управляющие сословия, максимально приобщиться к двухэлементной модели общества — этой вечной утопической мечте.
Хрущев, следуя инверсии, использовал власть для давления на бюрократию. В подконтрольной печати, кино и других формах массовых коммуникаций были нередки выпады против руководящих работников. Огонь критики направлялся против образа обобщенного бюрократа. В одной из речей Хрущева прозвучала явная угроза. Он предупреждал, что народ все видит и знает и что каждый работник должен бояться людей, которые могут написать на него жалобу. Он поощрял жалобы на начальство как средство
