Россия: критика исторического опыта. Том1

11 Вольский А. И. Мы самые богатые, но… бедные// Аргументы и факты. 1991. № 42. С. 4.

12 Чернов Е. Централизм: цель или окно в будущее// Диалог. 1991. № 12. С. 50.

13 Основные направления дальнейшего осуществления социально–политических и экономических реформ в России. М., 1992. С. 10.

14 Там же. С. 13.

15 Федотов Г. П. И есть и будет. Париж, 1932.

16 Основные направления… С. 12.

17 Ботанели Н. Инфляция растет, но люди не меняют свой образ жизни// Известия. 1992. 12 мая.

18 Богомолов Ю. Почему бедные сострадают, когда «богатые плачут»// Там же. 11 сент. С. 8.

19 Хорос В. Ответы, порождающие вопросы: Размышления вокруг книги А. С. Ахиезера о России// Вопросы философии. 1993.№ 2.

20 Кацва А. М., Жарков Б. Н., Михайлова Л. М. Трудовые конфликты на предприятиях России: проблемы урегулирования / / Проблемы трудовых отношений в России в условиях перехода к рынку. М . , 1992 . С . 23 , 24

21 Матвеева С. Я. Власть радикальная// Господин Народ. 1992. № 10.

22 См.: Демченко И. Теневая экономика на территории бывшего СССР вытесняет легальный бизнес// Известия. 1992. 27 мая.

23 Ольшанский Д. В. Шок// Диалог. 1992. № 3. С. 9–10.

24 Коган В., Вавилина Н. У каждого третьего сибиряка настроение «в основном» плохое.

25 Злотин Л., Соколов М. Российские органы власти: когда нас всех пошлет товарищ Ельцин// Коммерсантъ.. 1991. № 37. С. 3.

26 Попов Г . X . Что дальше? Заметки по текущему моменту / / Известия. 1991 . 3 окт.

27 Там же .

28 Ахиезер А. С. Какой рынок нам нужен// Вестник Академии наук СССР. 1991. № 8.

29 Гольц Г. А. Проблемы развития большого города// Энергия: экономика, техника, экология. 1989. № 1. С. 42–45.

30 Лящепко П . И. Очерки аграрной эволюции России. Л., 1924. Т. 1. С. 88.

31 Коган В., Вавилина Н. У каждого третьего сибиряка настроение « в основном» плохое.

32 Ольсевич Ю. Я. Рекомендации МВФ: вариант для СССР? М., 1991. С. 50.

33 См: Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. Т. 2. С. 328–330.

Глава III. Россия среди других народов и цивилизаций

Между племенем и гражданским обществом

Уже забытой, кажется, исходной точкой становления современного общества являются локальные образования, племена. Начало истории — множество локальных культур, ориентированных на отождествление соответствующих локальных сообществ с человеческим обществом вообще. При этом члены других сообществ, имевшие другой тотем, могли рассматриваться как нелюди. Для начала человеческой истории, до появления «неолитических людей», геноцид, «поголовное физическое устранение» людей иных сообществ, племен, был правилом [1].

Каждый последующий шаг развития человечества включает поиск некоторой меры между полюсами дуальной оппозиции «племенная культура — культура гражданского общества, правового государства», через смещение этой меры формируются формы единства народов, человечества в целом.

Возникновение объединений племен, народов постоянно опирается на племенные культуры, которые могут экстраполироваться на большое общество, создавать для него ограниченную форму всеобщего. Постепенно культура локальных сообществ интерпретируется, изменяется, этот процесс включает развитие культурного самосознания народов, осознание больших этнических и межэтнических формирований как ценности. С определенного этапа на этот процесс наслаивается возрастающая ценность личности. Попытка задержать его, т. е. возвратиться к чисто этническим сообществам, где личность растворяется в некотором абстрактном целом, может рассматриваться как форма расизма. Такой подход пытается свести большое общество к миру одного народа, одной языковой груп пы, одной религии, если она рассматривается как основание этнической общности. Представляется крайне опасным законодательное закрепление преимущества одного народа перед другим, злоупотребление представлениями о коренной национальности.

В основе гражданского общества лежит представление о высшей ценности личности как гражданина независимо от его принадлежности к той или иной племенной, национальной группе, религии и т. д. Племенное сообщество основано на представлении о своей естественности. Оно определяет происхождение каждого человека, его родство, своеобразную биологическую принадлежность к некоторой общности. Изгнание человека из нее равносильно смерти. Принятие в нее людей из других сообществ возможно, но оно рассматривается как их своеобразное перерождение, превращение, требующее инициации. В гражданском обществе общность основана на культурном принципе, согласно которому все в равной степени обладают правами человека, правом на защиту обществом независимо от тех или иных врожденных или приобретенных качеств. Очевидно, что у истоков традиционного общества лежат племенные культуры, тогда как гражданское общество и правовое государство являются разными определениями общества либеральной суперцивилизации.

Советское общество как многонациональное при своем возникновении встало перед проблемой определения своего места между полюсами все той же оппозиции «племенная культура — культура гражданского общества». Советское государство пыталось решить эту проблему, встав на позиции абстрактного интернационализма. Практически это была попытка отказа от племенной идеологии, попытка ее замены усеченной либеральной идеей о равноправии народов и граждан перед лицом государства. Слабость этой идеи, однако, как и слабость других усеченных либеральных идей, вошедших в систему официальной советской идеологии, в том, что она игнорирует культуру как особую форму реальности, игнорирует специфику различных культур. Общество отказалось от слияния с племенным полюсом и одновременно не могло слиться с противоположным полюсом. И здесь оно оказалось в промежуточном положении.

Идея интернационализма в той ее форме, как она сложилась в официальной советской идеологии, представляла собой, с одной стороны, некоторую абстрактную выжимку из разнообразия национальных культур, так как в каждой культуре содержится возможность диалога с другими культурами. Но, с другой стороны, в силу необходимости решать медиационную задачу она неизбежно была ориентирована на культуру или культуры того народа или народов, которые представлялись наиболее важными, решающими в тот или иной момент, т. е. вопреки логике интернационализма тяготела к племенным ценностям. Эти два расколотых полюса разрушали друг друга внутри советской идеологии. Идеологическая интерпретация культуры или культур игнорировала все многообразие их богатства, но ориентировалась лишь на те аспекты, которые были необходимы для решения медиационной задачи. Стремление идеологии опереться преимущественно на одну культуру могло достигнуть такой силы, что фактически абстрактный интернационализм мог, по крайней мере на определенных этапах, стать формой, прикрывающей ведущий характер племенного принципа культуры.

Поиск меры осложнялся признанием права нации на самоопределение, что практически противоречило не только ориентации на ценность личности, но и ориентации на интернациональное государство. Фактически это означало признание в качестве субъекта государственности сообщества людей, связанных этнической племенной общностью и общностью территории. Эта идея близка к