— …И пожелать всем доброго дня… хотя, не исключено, что и вечера. Царевна Лукоморская Серафима к вашим услугам. Проходила мимо и решила заскочить на пару секунд по важному делу. Жизненно-важному, даже не побоялась бы этого слова.
— Можно ли полюбопытствовать… сиречь поинтересоваться… у вашего глубокоуважаемого… высочества… что же Лукоморью понадобилось в наших невеселых краях? — обреченно чувствуя безнадежность всяких попыток переплюнуть или хотя бы сравняться с иноземной гостьей в красноречии, всё же сделал робкое усилие, учтиво поклонился и обвел полупрозрачной рукой подвал призрак в кафтане.
— Я хотела бы поговорить с сыновьями Аникана Четвертого — Нафтанаилом, Незнамом и Мечеславом, — оставив игры дипломатов супругу, деловито перешла к сути визита Сенька.
Старик в шубе хмыкнул.
— С Нафой и Незнамом — нет ничего проще. Они перед вами, девица Серафима. Равно как и их отец Аникан Четвертый. Собственной персоной. А вот с Мечеславом мы и сами очень хотели бы побеседовать.
— А разве он не похоронен в фамильной усыпальнице?.. — удивленно захлопала глазами Сенька.
— К нашей глубочайшей скорби, нет.
— Вместо него сюда спустили этого мужика!..
— Выскочку!..
— Самозванца!..
— Наглеца!..
— Не виноват я…
— Вруна!!!
— Я не при чем тут, ваши величества, медведем клянусь, чтоб меня верява забрала!!!..
— Молчи, изменник!..
— Ты и Мечика, наверное, убил!..
— У-у, мерзавец!..
— Был бы ты жив — я бы тебя!..
— Погодите, погодите, погодите… — замахала на них руками и взялась за медленно начинающую гудеть от призрачного крика голову царевна. — Если я всё правильно поняла, то вы хотите сказать, что Мечеслава здесь нет, а вместо него похоронили этого… как тебя звать-то хоть, бедолага?
— Олешка, ваше высочество, — несмело поклонился дух, под шумок выскользнувший из-под увлеченного разговором седока и вернувший себе человеческий облик. — Бортник я. Из Неумойной. Я ведь не вру. Вы спросите там — меня все знают…
— Ты с царевичем Мечеславом знаком был? — задумчиво оглядывая разряженного в царские одежды пчеловода, спросила Серафима.
— Никак нет, вашвысочество! Не был, медведем клянусь! Забери меня верява, если я вру! — горячо затряс головой тот. — Вы ж сами подумайте! Откуда нашему брату брата царского знать?!
— А как на его место тогда прокрался? Рассказывай, охальник! Всю правду говори! Я своими глазами видел, что Мечика хоронил! Настоящего! — гневно набычился и сжал кулаки Нафтанаил. — Мне ли брата не признать!
— Да разве ж я скрываю правду-то, вашвысочество? — жалобно глянул на Сеньку, словно призывая ее в свидетели, Олешка. — Я ж ничего и не думаю скрывать! Только вы мне все эти годы слова сказать не давали ведь! И спрашивать не спрашивали! Только шпыняете да гоняете!..
— Кончай болтать, дело говори! — нахмурился Аникан.
— Так ведь я и говорю, — беспомощно оглянулся на царевну Олешка, перехватил грозный взор Медведей и поскорее затараторил:
— Я ведь к царским родичам и близко не подходил никогда, и знать не знал, и ведать не ведал… И как попал сюда — не представлю до сих пор… Помню только, что иду я по лесу недалече от нашей деревни, силки проверяю… ой, то есть, грибы собираю, хотел сказать!.. и слышу нежданно-негаданно где-то впереди далеко рев, да крики, да рык… Сначала громко, а через минуту вроде как затихать стали… Наверное, зверь лесной кого-то подрал, думаю. Побежал поглядеть — нельзя ли вещичек каких… ой, то есть, можно ли помочь кому, хотел сказать!.. Ну, кроме зверя, конечно. Бегу по тропинке это я, бегу… и вдруг натыкаюсь на спину чью-то. Оборачивается на меня этот мужичишка… И вдруг в очи мне красным как полыхнет!..
— И что?
— И всё.
— Что — всё? — подозрительно прищурился Аникан.
— Всё — всё, — развел руками бортник. — Не помню больше ничего. Как топором отрубило. Очнулся потом — а я уже здесь…
— А что за человек там был?
— Дворянин?
— Военный?
— Охотник?
— Д-да нет… — сконфуженно покосился на товарищей по подземелью Олешка. — Не помню я… Правду говорю — не помню… Медведем клянусь… Чтоб меня верява…
— Стоп, — вскинула ладошки Сенька, и глаза ее вспыхнули зарождающимся озарением. — Стоп. Оставь в покое медведя. И веряве ты не нужен, не уговаривай. Ты лучше мне такую штуку скажи, брат Олешка. Почему ты его «мужичишкой» назвал?
— А как его еще назвать-то? — снисходительно хмыкнул рослый бортник. — Маленький, лысенький, тщедушный, в каком-то балахоне черном застиранном… И глаз один. Так что он точно не охотник, ваши величества. С одним глазом какая уж тут…
— Костей, — в один голос, будто репетировали неделю, выдохнули Медведи и Серафима.
— Что?.. — испуганно осекся Олешка.
— Это был Костей, колдун, — начиная понимать то, что теперь она понимает гораздо меньше, чем до визита в семейное убежище Медведей, медленно проговорила царевна. — Ты сам сказал: красная вспышка. Его магический Камень был красным. Он убил тебя Камнем Силы и чарами заставил всех поверить, что ты — это и есть царевич Мечеслав.
— А где тогда брат? — встревожено подались вперед Незнам и Нафтанаил.
— Где мой сын?!.. — схватился за сердце Аникан.
— Это нам и предстоит выяснить, — сурово насупилась и решительно поджала губы Сенька.
— А получится ли, девица? — обеспокоено заглянул ей в лицо Незнам.
— А вот это уже второй вопрос, — честно призналась она. — Но будем стараться. Это я вам обещаю.
— Мы чем-нибудь помочь можем? — отважно выпятил полупрозрачную, обтянутую броней грудь Нафтанаил.
— Естественно! — сделала большие глаза царевна.
— Чем?
— Приказывай!
— Выведите меня отсюда…
— Прошу! — проворно обойдя замешкавшуюся молодежь на повороте, галантно предложил ей руку старый царь, указывая другой вперед.
— Благодарствую, — снова и с таким же успехом[103] попыталась изобразить реверанс Серафима и приняла руку, хоть и стоило ей немалого труда не проходить сквозь нее и, заодно, сквозь своего кавалера.
Сыновья Аникана Четвертого, на ходу поправляя облачения и усы, важно пристроились по бокам почетным эскортом и были уже готовы тронуться в путь, как Серафима вдруг выпустила только что обретенную с таким трудом царскую длань и многозначительно и демонстративно покосилась в сторону замершего нерешительно в сторонке пасечника.
— Погодите, пять сек, ваши величества. А не создалось ли у вас такое впечатление, что мы упустили
