— Божественно, божественно!
— Великолепно!
— А петь он когда будет?
— Кабанан, молчите, это же балет, его не поют!..
— А что его делают?
— Танцуют!
— А когда он будет?..
И тут странная музыка оборвалась.
Сказитель откашлялся.
— Ну, вот… Настроил, вроде…
На вип-трибуне воцарилась неестественная тишина, нарушаемая лишь чьим-то сдавленным в кулаке, но так полностью и не задушенным смехом.
Старик нахмурился, прислушался, явно не понимая такой необычной реакции на самую обычную процедуру, но пояснений, естественно, запрашивать не стал.
— Песнь о битве сильномогучего богатыря Лосины Ершеевича с поганым ханом караканским Чичибаем Маметовичем. Внемлите! — звучным густым голосом объявил Лунь, и слушатели притихли и приготовились внимать.
— Обожаю народные былины про битвы и подвиги! Это так увлекательно, аж дух захватывает! — дрожа от нетерпения, прошептал на ухо супруге Иванушка и впился восхищенным взором в певца. — Словно сам всё переживаешь!..
— Угу, — рассеянно согласилась с ним Серафима, подняла воротник и засунула руки в рукава: по- видимому, тоже приготовилась внимать, а заодно и переживать.
Старик размашисто ударил по струнам, и площадь окатили захватывающие внимание и воображение, неслыханные доселе в стольном городе Постоле звуки.
Завороженные ритмом, люди начали, сами того не замечая, притопывать в такт подмерзающими от долгого стояния на месте ногами, превращая древнюю народную балладу в очень медленный, хоть и еще более всенародный, степ.
Приблизительно минут через двадцать Лунь благополучно миновал оба сапога, рубаху, кольчугу, наручи, шлем, плащ, платок любимой девушки, на который ушло не меньше пятнадцати куплетов, меч, и добрался до левой перчатки.
К этому времени вип-трибуна уже дрожала и покачивалась от коллективных притопываний и подпеваний[140] в унисон каждому «ой-дари-дари-дари-дари-дари-да- а…», и белесый парок вился перед приобретшими слегка отстраненное выражение лицами официальных лиц.
Простая публика реагировала так же.
Когда герой поднял с сырой матери-земли щит, аудитория встрепенулась и радостно выдохнула: вот сейчас начнется самое интересное!..
Ха, как сказало бы ее лукоморское высочество.
Старик, не отводя взгляда со струн и не переводя дыхания, плавно перешел ко второй части своего музыкального урока истории:
Серафима никогда не думала, что снаряжение обычного поганого караканского хана может состоять из такого количества предметов, которые, к тому же, надо в соответствующем порядке надеть, натянуть, напялить, намотать и нахлобучить.
«Ай-да не ой-да, да ой-да не ай-да, ой-дари-дари-дари-дари-дари-да-а…» — тянул Лунь, и она ему вторила, уже не столько смущенно, сколько рефлекторно прикрывая рот руками: «А-а-а-а-а…».
— Сеня, прекрати зевать, — с укоризной попенял ей, оторвав мутный расфокусированный взор от медленно входящего в раж народного артиста, супруг. — Ты подаешь… а-а-а-а… дурной пример…
