наглеца, то поотрывать у него все пуговицы[190], но вдруг нога графа за что-то зацепилась, и он повалился носом об лед под дружный одобрительный смех густеющей на глазах аудитории.
— Ах, так?!?!?!..
Взбешенный Брендель вскочил на ноги, сыпля проклятиями, которые приличному царю и знать не полагалось, яростно пнул уронившее его монаршье тело препятствие, и из-под расколотой доски на голый булыжник вылетело нечто, напоминающее небольшой ящик.
Из которого на лед с пением вынимаемого из ножен меча выкатилась стальная корона.
— Я вам не царь? — ликующе оскалился граф, метнулся за ней, и подхватил неспешно удаляющийся артефакт дрожащими от нетерпения и возбуждения руками. — Глядите!!! Глядите все!!! Пусть каждая свинья знает, кто теперь в стране хозяин!!! Я!!! Я — царь! А вы — мои слуги! Лакеи! Рабы! И моя воля в этой занюханной дыре — закон!!!..
Торжествующе хохоча, Брендель поднял над своей головою обеими руками царский венец — чтобы все видели — и неспеша, упиваясь долгожданным моментом и пьянея от осознания собственного величия и всемогущества, опустил себе на голову.
И пропал.
Пустая корона, без царя в ней, с тяжелым звоном упала на камни, поплясала несколько кругов, спохватилась, что несолидно, и остановилась.
Толпа ахнула, отшатнулась, и тут же качнулась вперед, чтобы разглядеть своими неверящими уже ничему глазами, видят ли они и в самом деле то, что видят?
Не менее потрясенный Кондрат, а за ним по пятам Иван, Сенька, Макар и вся остальная гвардия кинулись к месту невероятного явления, добежали до бесхозного артефакта, и застыли на месте.
Ибо в середине короны, как в клетке, ползал-тыкался в холодную сталь подслеповатой мордой большой белый крот.
— Так вот какого цвета бывают кроты, пока не запачкаются… — удивленно покачал головой Фома.
— Откуда тут… И где тогда… — слабо начал было Иванушка, и смолк.
Озарение ударило его и остальных свидетелей дива как полмешка кротов.
— Брендель?..
— Это — Брендель?..
— Где — Брендель?..
— Да вон же!..
— КРОТ?!..
— Он превратился?..
— Он действительно превратился?..
— Чудеса-а-а…
— Не может быть!..
— Но почему?!..
— Что случилось?..
— Он же выполнил все условия клятвы!..
— Он же подписывал ее собственноручно!..
— Он же…
— Нет.
— Что?.. — не сразу дошло до Ивана. — Чего нет?
— Я говорю, он не подписывал ее собственноручно, — тихо проговорил Кондрат, не сводя взгляда с беспрестанно и безуспешно пытающегося избавиться от предела своих мечтаний, превратившегося в предел его вселенной, крота.
— То есть как — не подписывал?.. — непонимающе нахмурилась Серафима. — Мы все при этом присутствовали, я, Иван, бароны, их музыканты, знаменосцы… да полстраны там было!.. И… Ты!.. Ты ведь там тоже был, и стоял рядом с ним…
— Да, — сконфуженно втянул голову в плечи гвардеец. — Он ведь тогда с лестницы упал, помните? И сказал мне, что у него рука болит, и что он перо держать не может…
— И он попросил, чтобы вместо него клятву подписал ты?!
— Н-ну да… — виновато втянул голову в плечи Кондрат, и тут же вскинулся и принялся оправдываться:
— Ну, и что тут такого? Я же его имя вписал, как он попросил, не чье-нибудь!..
— Кондрат?.. — легкая рука легла ему на плечо, и солдат обернулся.
— Находка?..
— Кондрат, в магии ведь всё равно, чье имя написано. Важно, чьей рукой. А ты не знал разве?
— Я?.. Да откуда?!..
— Так что же это получается, люди добрые?! — ошеломленно обвел веселым взором вставшую за их спинами нетерпеливым монолитом толпу Макар. — Что граф тут — не пришей кобыле хвост, а четвертым претендентом на корону всё это время наш Кондрат был?!
— Но он же только руку приложил, а заданий-то, как бароны, не выполнял! — протиснулся сквозь передний ряд Коротча.
К нему, пыхтя и работая локтями и коленками, присоединились Воробейник, Комяк, Медьведка и весь почтенный кабинет министров до человека.
— Вот, вопросов он, к примеру, не отгадывал, — попробовал возразить канцлеру Щеглик.
— На три вопроса ответи, второе место! — гордо сообщил всем окружающим Фома[191].
Комяк задумался, вспоминая следующее задание:
— Кабана свинского не…
— А кто же еще его уложил, как не он? — хитро подмигнул Прохор.
— Развлечения… — неуверенно оглядел коллег Воробейник.
— Да если то, что мы сегодня на площади видели, не развлечение первый класс, я остатки помоста с чаем съем! — расхохотался Наум.
— А дичи к пиру он не…
— А ты, начальник пирожков, глаза-то разуй: в ком мяса больше, в зайчишке завалящем, или в том борове? — накинулся на министра хлебобулочной промышленности Егор.
— Так что ж это получается?.. — растерянно оглядел улыбающуюся во все имеющиеся в наличии зубы аудиторию Иванушка. — Что Кондрат в состязаниях участвовал, и все условия выполнил?.. И он может?..
— Нет, не все, и нет, не может, молодые люди, — раздалось сзади авторитное контральто, и в круг вплыла роскошная соболья шляпа с чучелом тетерева на ней, а под шляпой, естественно — вдовствующая баронесса Жермон. — Не все. Я, конечно, ничего не имею против вашего юного победителя свиньи и укротителя медведей, но я вижу, к чему ваше высочество клонит, и хочу напомнить, что случается с теми, кто нарушает условия составленной вами так хитро клятвы.
— А каким таким условиям он, по-вашему, не соответствует? — уперла руки в боки царевна.
— Самому первому, ваше высочество, — снисходительно глянула на нее сверху вниз бабушка Удава. — В первой же фразе подписанной претендентами на престол клятвы вы заявили…
Матриарх извлекла из кармана сначала трубку, потом сумочку, и только за ней — сложенную в четверо бумагу.
— Цитирую, — звучно произнесла она, и все затихли, как тогда, на площади, при подписании присяги.
Баронесса удовлетворенно кивнула и продолжила:
— «Я, претендент на престол царства Костей по праву наследования…» ну, и дальше прочие обещания и условия. Но вы сами постановили, что победитель должен быть не просто абы каким желающим занять освободившееся после узурпатора место, а претендентом. По праву. Наследования.
— Да какая разница… — возмущенно загомонили было гвардейцы, но баронесса сделала
