Он перевел взгляд с возов на своих подчиненных, потом обратно на обоз, откашлялся в грязный кулак, и настороженно сверкнул единственным оком в сторону упитанного купца.
— Ну-ка, посмотри, Кистень, что там, в ящиках? — дернул он головой в сторону воза поближе.
Кистень, самый громадный и медлительный среди грабителей, бросил на дорогу дубину и пошел к телеге открывать крышку одного из неопознанных зеленых объектов.
Любопытные разбойники, позабыв про хорохорцев, сгрудились вокруг и разинули рты, готовые удивляться, торжествовать или проклинать злодейку-судьбу, смотря что окажется в так хорошо сколоченной и охраняемой таре.
— Не открывается… Гвоздями прибита, зараза… — виновато сообщил через пару минут атаману о непредвиденном поражении в первом раунде взмокший и сконфуженный Кистень.
— А ты ножом ее подковырни, ножом, — благожелательно посоветовал кто-то из возчиков.
Ревень с неприязненной подозрительностью покосился на хорохорцев, потом авторитетно откашлялся и приказал выжидательно уставившемуся на него громиле:
— Подковырни ножом, говорю тебе!
Тот обрадовано улыбнулся, быстро кивнул, извлек из-за голенища тесак сантиметров тридцать в длину и деловито вогнал его по самую рукоятку в щель между крышкой и стенкой упрямого ящика.
Легкое нажатие, короткий сухой хруст…
В громадном грязном кулаке осталась одна ручка.
— Ядрена кочерыжка!.. — отчаянно вырвалось у Кистеня, и он с детской обидой уставился на главаря затуманившимися карими глазами, демонстрируя на дрожащей раскрытой ладони хладные останки своего холодного оружия. — Мой нож!.. Ревень!.. Мой любимый нож!..
— Новый украдешь! — раздраженно рыкнул на него атаман, и тот сразу сжался и как будто стал меньше.
— И что мне делать, Ревень?..
— О камень разбить, не иначе, — задумчиво проговорил откуда-то сбоку тот же голос, что и до этого.
Ревень злобно зыркнул на обозников, но установить советчика снова не представилось возможности, и ему ничего не оставалось делать, как только присвоить авторство себе.
— Разбей его о какой-нибудь камень, балбес! — нетерпеливо, чувствуя себя с каждой проходящей минутой все глупее и глупее, рявкнул он.
— Ага… — медленно кивнул Кистень, что, наверное, должно было означать «Есть!» и, не мудрствуя лукаво, поднял упрямый ящик над головой и со всей мочи грохнул его о вымощенную булыжником дорогу, как начальство и предписало.
Ящик на этом и окончил свое существование, брызнув во все стороны зелеными досками, скобами, гнутыми гвоздями… и мечами.
— АЙ!..
— ОЙ!..
— ОХ!..
— УЙ!..
— ИДИОТ!!!
— Так ты же сам велел…
— ТУПИЦА!!!
— Так откуда я знал…
— БОЛВАН!!!..
Грабители, переругиваясь, постанывая, держась за ушибленные кассетным боеприпасом места и скорбно оглядывая распоротые мечами штаны и куртки, окинули свирепыми взглядами оставшиеся ящики. И тут взоры их обратились на головную телегу, груженую составленными ровными рядами шкатулками.
Глаза предводителя понимающе сузились, рот растянулся в щербатой улыбке:
— Вон там!!!
— Что, Ревень?..
— Что там?..
— Деньги и драгоценности, конечно! — презирая недогадливость сообщников, фыркнул главарь.
— Так они же деревянные, Ревень…
— Кто будет хранить деньги и драгоценности в деревянных шкатулках?..
— К тому же даже некрашеных…
— Это же неэстетично…
— И непрактично…
— Да и небезопасно…
— А вдруг пожар?..
— Или грабители?..
Смущенный было на мгновение убойными аргументами коллег, разбойник вдруг склонил голову набок, будто прислушиваясь к одному ему слышному шепоту, торжествующе засмеялся и ткнул корявым пальцем в середину:
— А вон та-то кованая!
— Где?!..
— Вон!..
— Золото-о-о-о!!!.. — радостно взвыли разбойники, побросали дубинки и наперегонки рванулись к возу, обещающему богатство, достаток, зажиточность или, на худой конец, просто горячий обед и новый нож. — О-о-о-о!!!..
Они запрыгнули на воз и, не обращая ни малейшего внимания на ряды деревянных товарок, одновременно откинули крышку железной шкатулки.
Нежное белое сияние озарило пасмурный ноябрьский день.
— Серебро-о-о-о-о!!!..
Они засунули в нее трясущиеся от алчности руки…
И это было очень неосмотрительно с их стороны.
— О-О-О-О-О!!!..
Не случайно эта шкатулка была сделана из железа: сунуть руки в «пятерки» было все равно, что в ведро с кипятком.
— А-А-А-А-А!!!..
Хверапонт сочувственно качнул головой: хоть красная цифра на его ладони стараниями ученицы убыр уже не горела, но воспоминания и ощущения были еще свежи.
— У-У-У-У-У!!!..
Потрясая в воздухе обожженными конечностями, завывая на разные нехорошие голоса и выражаясь непечатно, разбойники скатились с воза.
А на земле их уже встречали сомкнутые и очень решительно настроенные ряды возчиков и охранников.
Правило Битова сработало и на этот раз, и в этом было единственное светлое пятно на мрачной картине профессиональной деятельности этой шайки за сегодня, да и за несколько предыдущих дней — тоже.
Стеная и плачась сквозь оставшиеся зубы равнодушному, несправедливому и жестокому миру на него же самого, злосчастные грабители ломились прочь от злополучного обоза по лесам, подлескам и перелескам, не разбирая дороги.
А у возов стояли и с удовольствием демонстрировали друг другу извлеченные из карманов светящиеся семерки двадцать пять довольных донельзя хорохорцев.
Здравствуй, дорогой дневничок. Давненько я тебя не беспокоил. Дел было — невпроворот.
Во-первых, Иван открыл городскую больницу в левом крыле бывшей управы. Почему бывшей? Потому
