пропахшего пылью и временем содержимого.
Шествие замыкали Серафима, Кондрат, Макар, Спиридон и Находка.
Свидетели эпохального события быстро и молча расселись по стульям как птички по веткам, и у блестящего в золотистом свете трех амулетов белым лаком стола остались стоять лукоморская парочка и черноволосый пришелец.
— Я понимаю, ваши высочества, что на слово в наши дни верит только… ха-ха… дурак, извините за выражение, — снисходительно похохатывая, зарокотал он, высыпая на белоснежную полированную поверхность ворох потемневших свитков из пузатого замшевого мешка подмышкой. — Поэтому, чтобы так сказать… ха-ха… соблюсти формальности… и сделать широкий жест доброй… так сказать… ха-ха… воли… разрешите продемонстрировать в вашем лице всему городу и стране… ха-ха… правомерность моих претензий на престол Страны Костей как единственного и законного наследника почившего в бозе, так сказать… пятьдесят лет назад Нафтанаила Третьего… так сказать… Злосчастного… ха-ха…
Иван и Серафима переглянулись с непроницаемыми лицами, снова оборотили взоры на полуночного гостя, с минуты на минуту грозящего превратиться в хозяина, и медленно кивнули.
Впрочем, гороподобный барон Жермон — именно так представился нетерпеливый претендент на костейскую корону — и не ждал их одобрения.
Победоносно напевая себе под нос нечто бравурное и не в тон, он жестом заправского полководца или архивного работника раскатал по столешнице принесенные документы различной степени свежести и сохранности и сноровисто придавил закудрявившиеся края подручными средствами. Убедившись мельком, что внимание аудитории приковано ни к чему иному, как к его превосходительной персоне, барон с видом лауреата всемирной премии на презентации своих трудов принялся тыкать толстым пальцем в бумаги и пергаменты, безжалостно и при любом раскладе обрекающие его на царствие.
— Вот, документ первый — свидетельство о браке девицы Леонилы Требзон, дочери виконта Левопарда Требзона и законной супруги его Жирафли Требзон — свидетельство о их браке вот тут, слева, ничего не прячу — с неким бароном Леопольдом Жермоном. Это мои родители, да будет земля им прахом и пухом. Здесь — не пропустите! — заверенная нотарием копия о рождении у Носера Требзона и супруги его Ехинды Требзон дочерей Инаконды и Жирафли, именно в таком порядке, хоть это и не существенно в рассматриваемом вопросе… ха-ха… что делает их родными сестрами волей капризной судьбы, согласитесь. А вот — извольте засвидетельствовать взглядом, так сказать…. ха-ха…свидетельство о рождении барона Бугемода Жермона, будущего царя этой многострадальной страны… вашего покорного слуги, так сказать… сорок семь лет назад.
— А-а… — только и успел открыть рот в начале вежливого вопроса Иван, как барон Бугемод опередил его и со снисходительной усмешкой подтянул поближе самый большой пергамент, испещренный квадратиками, кружочками и стрелками не хуже генерального плана столетней кампании.
И всё это геометрическое великолепие красовалось на фоне тщательно прорисованного — вплоть до птичек и гусениц — раскидистого дерева неизвестной породы.
— Понимаю-понимаю и спешу предвосхитить ваш немой вопрос! — самодовольно и несколько глуповато заулыбался барон, как человек, на голову которому нежданно-негаданно свалилось целое царство. — Вот это, как вы уже, без сомнения, успели догадаться — мое семейное древо. Растение роскошное, обширное и бурно плодоносящее… так сказать… ха-ха… Взгляните сюда.
Сарделькообразный палец барона ткнул в район дупла с выглядывающей из него изумленной совой с хроническим косоглазием.
— Вот здесь абсолютно визуально видно, что матушка моя Жирафля Жермон, Требзон в девичестве… вот она… приходится двоюродной сестрой Газелии Требзон, дочери Инаконды Требзон, которая… в смысле, Газелия, естественно… следите за стрелочкой… быстрота и ловкость рук… удачно вышла замуж за покойного Нафтанаила, став ему любимой супругой в году… э-э-э… не суть важно.
— А про то, что любимая, где написано? — с любопытством слишком неподдельным, чтобы быть неподдельным, вытянула шею над семейной гордостью Жермона Серафима.
— А-а-а… Естественно, этого здесь нет… — несколько скованно хмыкнул барон, настороженно покосившись на царевну. — Но это гордо передавалось из уст в уста в нашей семье как непреложная истина…
— Из первых уст, — донельзя довольная объяснением, сладенько заулыбалась Сенька. — Так сказать. Ха-ха.
— Ага, — обрадованный понятливостью иноземной царевны, бурно закивал Жермон. — И таким образом, это совершенно логично делает меня, единственного отпрыска славного семейства Жермонов и единственного живущего родственника супруги усопшего так удач… в смысле, так неудачно, царя Нафтанаила его прямым и неоспоримым наследником.
— И… что бы вы хотели? — Иванушка взглянул на барона с тихим отчаянием ребенка, расстающегося с найденным на помойке, вылеченным, выхоженным и выкормленным из соски щенком, у которого вдруг отыскался законный хозяин.
Тот удивленно посмотрел на лукоморца, словно ожидая и не получая продолжения забавно начавшегося анекдота, потом — слегка натянуто — расхохотался сам.
— Конечно, вступить во владение страной по всем правилам. Если у вас нет вопросов, то сейчас разойдемся по спальням: где гостевые комнаты — вы уже, я полагаю, узнали… А утром начнем подготовку к моей коронации. Я рассчитываю провести ее ну, скажем… дня через два.
— Так скоро? — растерянно вскинула брови Серафима. — А как же зарубежные гости, послы, дары?..
— Зарубежные гости у меня уже имеются, — благодушно окинул лоснящимся взором лукоморскую чету Жермон. — Послы прибудут в свое время, а дары… Я обязательно подберу вам какой-нибудь миленький сувенирчик на память о нашей благословенной, хотя, увы, и не очень обеспеченной стране — это я обещаю.
— Да я не это имела… — начала было царевна, но барон Жермон ее не слушал.
— Эх… везет же некоторым заурядным царствам с монархами… — думая уже о чем-то о своем, о царском, он скользнул по лукоморцам рассеянным взглядом, заложил руки за спину и походкой пританцовывающего бегемота приблизился к окну. — И за что этой провинциальной дыре выпало такое счастье, как я?..
На улице, словно дожидались этого момента, трубачи и барабанщики грянули свою сумбурную, но бодрую какофонию.
Иванушка, чувствуя, что от него что-то ожидается, если и не вступившим уже мысленно в права владения государством Жермоном, то собравшимися группами поддержки, деликатно откашлялся, причесал волосы пятерней и чужим деревянным голосом произнес:
— Разрешите поздравить ваше величество с сим знаменательным событием в жизни вашей и вашей страны. Надеюсь, более достойного наследника престола Царство Костей не видело с момента его основания. И его народ будет благоденствовать в лучах заботы и участия своего великого правителя.
Из рядов придворных барона Жермона донеслись жидкие, но прочувствованные хлопки. Ряды друзей лукоморцев, с сомнением поколебавшись несколько секунд, к ним вежливо присоединились.
В конце концов, презумпцию невиновности еще никто не отменял.
— Да, благодарю, благодарю, дорогой царевич, за теплые слова, — повернулся к публике Жермон. — Вы, по моим источникам, как могли, подготовили столицу к пришествию полноправного монарха…
— Спасибо, — склонил голову Иванушка.
— …Хоть и не слишком умело, — с некоторым сожалением закончил фразу барон. — Ну, да молодо- зелено, какие ваши годы.
— Почему это — неумело? — ревниво нахмурилась царевна.
— Ну, возьмем, к примеру, городскую управу. Это государственное заведение, присутственное место, так сказать… А вы устроили в ней верява знает что.
— Приют, больницу и школу, — добросовестно подсказала с места верява.
— Вот-вот, — строго закивал барон Бугемод. — И поэтому моим первым указом я весь этот дурдом оттуда выдворю. Во-первых, школа. Ну, зачем этой шпане школа? Они должны учиться ремеслу, если хотят жить в моей стране как достойные граждане. Водовозы, дворники, возчики, мусорщики — есть много
