прекрасных профессий! А выучатся грамоте, начнут книжки читать, думать, сравнивать… Вы же начали создавать сами себе, вернее, мне, огромные неприятности своими же руками!.. А эта ваша, с позволения сказать, больница?..
Серафима хотела прокомментировать высказывание насчет того, кто кому и какими руками чего делает, но больно прикусила губу, скрипнула зубами и промолчала.
То, чего они так долго и страстно желали, свершилось.
У царства нашелся хозяин.
Радоваться надо.
По идее.
Сенька вопросительно прислушалась к внутренним ощущениям в поисках пресловутой радости, но та отчего-то стушевалась, ссутулилась и стыдливо поспешила спрятаться за спину своих более кислых товарок.
Ну, что ж… Не хочешь — как хочешь.
Если разобраться, царю не надо радоваться. Царя надо любить.
Или уважать?
Или бояться?
Серафима украдкой покосилась на готового раздуться как воздушный шар и воспарить под потолок от переполнявшего его ощущения собственной значительности барона Бугемода и мученически поморщилась.
Ни любить, ни уважать, ни бояться этого царя ей отчего-то не хотелось.
То, чего ей действительно больше всего сейчас хотелось, могло на корню сгубить лукоморско- костейские отношения на веки вечные, и поэтому она еще раз поморщилась — недовольно — но, стиснув зубы и кулаки, от действий и комментариев мужественно воздержалась.
Царь — так царь.
Сбылась мечта идиота.
— …И тут, ваши высочества, с вашей стороны вышел огромный просчет. Я бы даже сказал — почти фатальный, — не прекращал разливаться соловьем шестьдесят второго размера Бугемод, уже не заботясь, слушает его кто-нибудь, или нет. — И, кроме того, я обратил внимание, что после целых двух недель за рулем моего государства, так сказать, у вас не возникло даже зачатков армии, полиции и налоговой систе…
— Разрешите доложить, ваши высочества?
Дверь распахнулась, и в зал одновременно со стуком вошел Карасич — глаза задумчивые, лицо белое в красных пятнах, пальцы впились в древко алебарды — не разжать.
— Конечно, докладывай, — напряженно кивнул Иванушка.
— Пять минут назад к воротам дворца прибыл человек, который говорит, что он — законный царь страны Костей, и пришел получить то, что принадлежит ему…
— САМОЗВАНЕЦ!!!..
От неожиданного толчка в бронированную спину стражник вместе с докладом и алебардой отлетел в сторону и приземлился на тощие коленки опешившего старичка из Жермоновой свиты. А в комнату яростно ворвался и злобно оглядел ее в поисках требующегося самозванца низкорослый человечек в безобразном рогатом шлеме и вороненых доспехах с золоченым изображением вепря, из оскалившейся пасти которого торчали, загибаясь в разные стороны, три пары зловещих кривых клыков[69].
Подмышкой у ворвавшегося топорщилась охапка свитков.
— Ты!!! Наглец!!! Посмевший на мгновение вообразить!!! Что корона Царства Костей может принадлежать такому ничтожеству, как ты!!!
— Хам!!! Нахал!!! Мятежник!!! — палец в рот Жермону класть было явно неразумно. — Худородный выскочка!!! Которого в приличном доме не пустили бы и во двор!!!
— Мерзавец!!!
— Подлец!!!
— Трепло!!!
— Шмакодявка!!!
— Бегемот!!!
— Свинья!!!
— Ах, так?!?!?!
Последнего оскорбления — то ли личности, то ли родовой чести — металлизированный гость снести не смог и, отшвырнув пергаменты возмущенно гудевшей за его спиной свите и проигнорировав заметавшегося в коридоре за спинами старших товарищей оруженосца с фамильным мечом, кинулся на барона Бугемода.
— КРЫСА!!!..
Удар облаченного в кольчужную перчатку кулака пришелся в выдающийся живот Жермона[70].
— От крысы слышу!!!.. — безоболочный кулак барона Бугемода обрушился на кривой уродливый шлем оппонента и погнул забрало, от чего тот стал еще немного кривее и значительно уродливее.
— Господа!.. Немедленно перестаньте!.. — всполошился Иван и кинулся разнимать визитеров, но не тут-то было.
Дальше короткая схватка развивалась энергично, но без комментариев.
Почти двухметровый Жермон ухватил за плечи и при всем своем преимуществе в росте и силе едва сдерживал исступленный натиск мелкого, но свирепого противника. Но — свирепость или нет — руки у одного из бойцов были коротки, а у другого — заняты, и поэтому баталия сначала свелась к неуклюжим пинкам наугад и бесплодным попыткам забодать друг друга, а потом, с досадой обнаружив, что зашла в пат, неохотно и недоуменно сошла на нет.
Иванушка утер лоб рукавом рубахи, перевел дыхание и похвалил себя за выдающиеся миротворческие успехи[71].
Серафима и гвардейцы разочаровано переглянулись — они только начали делать ставки на исход единоборства, количество свороченных скул, расквашенных носов и подбитых глаз.
Придворные противников тоже обменялись взглядами — но уже с облегчением, потому что мучительный вопрос — драться и им тоже, или как, разрешился сам по себе, вдруг и к обоюдному удовлетворению.
— Объявляю перемирие, — сурово оглядев застывших в воинственных позах оппонентов проговорил царевич, и поединщики нехотя и насторожено, так и ожидая от противника нового низкого трюка или коварного подвоха, отступили на полшага.
— Кто вы, и чего хотите? — строго нахмурился царевич в адрес новичка.
— Я — барон Карбуран, и являюсь единственным законным претендентом на корону Царства Костей, что бы это ничтожество ни…
— Сам ты — мелочь пузатая!..
— Это я пузатый?!.. Я?!.. Ах, ты!..
— ПРЕКРАТИТЕ!!! — рявкнул Иван. — Ведите себя как дворяне, а не как дворня!
Спорщики удивленно замолчали — то ли от внезапно прорезавшегося голоса интеллигентного до сих пор лукоморца, то ли обдумывая его призыв, потому что по-другому они вести себя может, и умели, но никогда не пробовали.
— Гхм… Извините… — смутился от неожиданного эффекта и сам Иванушка. — Я не хотел сказать… То есть, я хотел сказать… то есть, я видел у барона Карбурана какие-то документы…
— Да-да, документы! — горячо воскликнул барон. — Вот именно! И там все сказано, как есть!
По мановению кольчужной руки один из придворных нового барона бросился к столу, решительно сдвинул на край семейный архив Жермонов и распростер на всеобщий суд и обозрение вверенную ему[72] драгоценную ношу.
— Вот, всех в свидетели призываю! — Карбуран лихорадочно распластал перед глазами лукоморцев и конкурента свое право на еще час назад никому не нужный престол, яростно тыкая кольчужными пальцами
