в свидетельства, сертификаты, схемы и развесистое семейное дерево, на скептический взгляд Серафимы больше напоминающее клюкву. — Убедитесь! Мать! Отец! Смотрите сюда! Ее мать! Его мать! Отцы! Вот! Прапрадед! Общий! Для прабабки Акулетты и ее старшего брата Лягуара! У барона Лягуара Орли — дочь! Вторая и любимейшая супруга царя Нафтанаила Третьего Злосчастного! Вот здесь — моя мать Лисиция Ортель! Замужем за моим отцом Кабананом Карбураном! Вот — я! Всё! Вопросов быть не может! Единственный законный претендент на трон — я, Кабанан Карбуран Второй!
— Это на каком таком основании, позвольте спросить? — опасно прищурились и налились кровью черные глазки барона Бугемода. — С какой это стати первенство сына старшей дочери двоюродного брата второй жены стало приоритетным по отношению к сыну младшего сына двоюродной сестры первой жены?
— А с такой, что наследование ведется по мужской линии, по мужской! — торжествующе-мстительно выкрикнул барон Кабанан и победно потряс перед грудью соперника позвякивающим колечками кольчужной перчатки указательным пальцем[73].
— Да с какой это такой поры младшая дочь — мужская линия? — театрально захохотал Жермон и в поисках поддержки оглядел осоловевшую от такого смешения родственных связей публику.
— Да с такой же, что и двоюродная сестра! — лихо парировал Карбуран.
— Да я… — Жермон сначала порозовел, потом покраснел, потом полиловел и бросился рыться в своем заметно похудевшем, но отнюдь не отощавшем замшевом мешке.
— Съел, — презрительно фыркнул Карбуран и обратился к Ивану и Серафиме. — Ну, что? Вопросов по наследнику короны больше нет? И не будет! Да, пока не забыл. Благодарю вас за ту небольшую помощь моей многострадальной стране, которую вы ей походя оказали. Естественно, то, что меня не устраивает, я переделаю первым же указом.
— А вас что-то не устраивает? — невинно полюбопытствовала царевна сквозь сжатые зубы.
— Конечно! — снисходительно усмехнулся барон. — К примеру, ваша больница. Куча заразных простолюдинов лежит в государственном учреждении. На государственных кроватях. Государственном постельном белье. Получает помощь квалифицированных знахарей. Да еще их и корми раз в день!
— Три, — тихим холодным голосом поправил его Иван.
— Три!!! — охнул Карбуран. — Да вы, молодежь, с ума посходили! И сколько они за всё это платят?
— Нисколько, — сообщила царевна. — У них нет денег.
— Нет денег — нечего болеть! — гневно изрек барон Кабанан.
И с этим не смогла поспорить даже Сенька.
Но, кажется, с этим или с чем-либо другим собирался поспорить барон Жермон.
— Сейчас ты у меня сам заболеешь, самозванец, — гулко пророкотал он и ожесточенно хлопнул и распахнул поверх карбурановых документов толстенный замшелый том с названием «Матримониальное право в применении к общему престолонаследию. Прецеденты. Казуистика. Советы софистов.» — Вот! Гляди!..
— Да мне твои писульки — не указ! — презрительно скривился барон Кабанан.
— Да ты и читать-то не умеешь! — ехидно оскалил зубы барон Бугемод.
— Это я-то не умею?! Где написано?! — подпрыгнул Карбуран.
— Читай!!!.. — победно ткнул пальцем в неровные строчки фолианта Жермон.
После двадцати минут поочередной декламации претендентами запутанных, как сто клубков в кошачьем питомнике, родословных, прерываемой ожесточенными перебранками, к которым во все горло присоединились придворные с обеих сторон в полном составе, Иванушка почувствовал, что голова его исподволь превращается в ватно-деревянный композит. И если еще хоть одно словосочетание вроде «шестиюродная сестра троюродного дедушки по мачехе свояченицы» или «племянница шурина свекрови деверя двоюродного брата младшей кузины» коснется его воспаленного слуха, то его душевное здоровье подвергнется печальным и необратимым изменениям.
С почти полностью остановившимся взглядом и мыслительным процессом он незаметно отделился от толпы взмыленных крикунов и тихонько взялся за ручку двери, чтобы в молчаливом одиночестве, пока еще не поздно, пройтись по коридору и попытаться сохранить хотя бы остатки рассудка и здравого смысла…
Дверь неожиданно подалась под его рукой, и он оказался нос к носу с Карасичем.
— Чем они там занимаются? — нервозно поинтересовался стражник, отчего-то не глядя Иванушке в глаза.
— Не могут договориться, кто из них настоящий наследник престола, — плоским чужим голосом проговорил царевич.
Реакция солдата была странной.
— Ну, это просто, — лихорадочно и не совсем адекватно хихикнул Карасич. — Потому что как раз сейчас к вам поднимается один дворянин…он только что прибыл… и он говорит, что настоящий наследник престола — это он.
Из-за угла показался худой чернобородый человек в зеленом, предшествуемый охапкой туго скрученных свитков толщиной с него самого. Следующая за ним свита то и дело неуклюже сталкивалась друг с другом и со стенами и спотыкалась через шаг, потому что дорогу им мешала видеть зажатая в дрожащих от напряжения руках небольшая — книг на сто — библиотека, которую они зачем-то решили с собой прихватить. То ли чтобы было, что интересненького почитать, пока их повелитель будет выбивать себе трон, то ли пред Иванушкой предстал весь юридический раздел домашнего книгохранилища вновьприбывшего дворянина.
И почему-то лукоморец больше склонялся ко второму предположению.
— Дорогу барону Дрягве! — выскочил из-за хозяйского плеча и сипло пискнул щуплый прыщавый оруженосец с зачитанным, рассыпающимся на ходу кодексом подмышкой.
Как ни тихо это было произнесено, в комнате за спиной Иванушки мгновенно воцарилась зловещая тишина.
Которая через мгновение взорвалась хором из дюжины голосов:
— САМОЗВАНЕЦ!!!..
Драку в это раз удалось предотвратить и сразу перевести в пергаментно-бумажное русло, и слова, от которых у лукоморца темнело в глазах и в мозгах, снова полетели в оппонентов с яростью и скоростью отравленных стрел.
Стол, стулья, и даже пол казавшейся еще час назад вместительной комнаты быстро покрылись в несколько слоев прямоугольными хлопьями документального снега и полуметровыми сугробами юридических трактатов. И с каждой извлеченной на свет бумаженцией или регистром накал дискуссии быстро повышался, приближаясь к точке белого каления, внутреннего кипения, плавления предохранителей и полного распрямления извилин.
Серафима под сурдинку срезaла у аборигенов и лихорадочно прятала мечи и кинжалы, имевшие все шансы превратиться этим вечером в последний довод несостоявшихся царей.
Иванушка молча страдал.
— …племянница третьей жены!..
— …двоюродный брат младшей сестры!..
— …прецедент наследования!..
— …а при чем тут?!..
— …отречение!..
— …рыбьи перья тебе, а не отречение!..
— …инфант!..
— …кронпринц!..
— …если она — кронпринц, то я — верява!
— …первая жена!..
— …последняя жена!..
— …любимая жена!..
